— Батеньки! Свят! Свят! Что же деется?..
Тут и сапожник с полатей вскочил, увидел друзей — и не стал бранить сына, все понял, приказал:
— Мать, топи печь, кипяти воду! Полную кадку наливай!
Парили Доронку в горячей воде со всякими травами. Потом кормили, потом спать уложили. И проспал Доронка два дня и две ночи. Мать Юркина слезы утирала, глядя на него.
— У нас пока будешь жить, Доронка, — сказал сапожник. — А подрастешь — переселишься в свой пустой дом, ремесло своего родителя продолжишь. Зело оно потребно и князю, и боярам, и простым людям. — А детям моим ты теперь брат родной.
* * *
Как ни свирепствовала черная смерть на русской земле, но и она обессилела: ушла в другие края, а может, и совсем отступилась от своего страшного дела.
И, как память о ней, стоят на земле русской не села, а селища, не деревни, а пустоши, и нет там ни одной живой души…
Князья заспорили о наследствах — владениях умерших от черной смерти родственников. К пустошам потянулись новопоселенцы, мечтающие тяжкую долю сменить на лучшую.
Среди них оказались Фетка с Тришкой, те самые, что спалили усадьбу Михаила Юрьевича. Не сыскали их тогда стражники. Скрывались долго поджигатели по дальним деревням и лесам. А теперь, когда многие земли опустели, и они пытают свое счастье.
Уговаривает Фетка Тришку уйти в Москву: не найдут там их, больно людно в граде. А Тришка боится, тянет Фетку подальше от больших дорог. Так и расстались они. Фетка в Москву подался, а Тришка шел, сам не зная куда, пока не набрел на пустошь, которая совсем недавно была деревнею. И жилье, два двора, еще целы.
Вошел Тришка в сарай, увидел соху с железными сошниками и полицей[9], и заныла его душа по пахоте. Поглаживает то правый, то левый сошник, руки дрожат от волненья. Трогает полицу железную. Так и видится: отваливает она в сторону пласт землицы-матушки…
«Глубоко можно пахать такой сохой», — хозяйственно размышляет Тришка. Оглядывается по сторонам… Тут и борона, и косы, серпы, вилы, деревянные грабли. Будто смотрят на него, ждут рук крестьянских.
Кружится голова у Тришки: «Неужто все это теперь мое?»
Нет, никуда не уйдет он отсюда. Разделит пашенную землю на три доли и будет в одно лето с двух полей ярь и озимь брать, а полю третьему лежать под паром. И огород будет у Тришки: без капусты и репы негоже.
Ходит Тришка по пустоши, не нарадуется. Благостное место: покос рядом, выгон для скота привольный и река рукой подать, и лес стеной стоит недалече. Не верит своему счастью Тришка.
