Злобный черный огонь прятался за этими узкими щелками.
Вдруг Мамай вздрогнул, глаза его открылись. Его вспугнул всплеск медных тамбуринов. Их звук означал, что хан начинает развлекаться. Сейчас будут перед ним плясать невольницы, петь, веселить его.
«Верному темнику следует разделить веселье своего любимого хана», — усмехнулся Мамай. И тут же, как бы опасаясь, не подслушал ли кто его мыслей, быстро оглянулся. Он был один. Но лицо темника уже начинало принимать свой обычный вид: на нем проступали приветливость, внимание, сдержанность.
* * *
Разряженный в дорогие восточные шелка, хан Абдулла сидел в окружении своих жен и смотрел на пляшущую перед ним смуглую индийскую танцовщицу, подаренную ему каким-то купцом.
Когда темник вошел в зал увеселений, она присела в танце на одной ноге, подняв другую. К босым ногам было пристегнуто несколько поясков с маленькими серебряными колокольчиками. Они мелодично позванивали в такт танца. Ярко-желтая ткань, которой было окутано тело танцовщицы, не скрывала стройности ее фигуры. Между черных, густо подведенных бровей, как яркая звездочка, алело красное нарисованное пятнышко.
Девушка то замирала, глядя перед собой, то разводила в стороны украшенные браслетами руки. Вот ладони подняты кверху. Колени разведены в стороны. Движения легки, грациозны — залюбуешься.
Засмотрелся Мамай на индийскую танцовщицу.
А хан уже русских пленниц потребовал. Неслышно, гуськом вошли девушки в длинных, до пола сарафанах, с низко опущенными головами.
— Пляшите! — приказал хан.
— Пляшите! — перевел толмач, стоявший рядом с ханом.
Девушки разом всплеснули руками, будто птицы крыльями — улететь, улететь бы на милую родину… И вдруг поплыли по голубому нарядному полу, словно лебедушки по лесному озеру.
«Печален танец, — подумал Мамай. — Что же, у горя и танцы и песни печальные».
Хан смотрел на девушек с изумлением: что двигает их по полу? Неужто ноги, скрытые под сарафанами, могут переступать так плавно?
— А ну, поднимите юбки! — приказал хан.
Но девушки не понимали его, продолжался их медленный танец, плыл тесный хоровод.
Толмач перевел повеление:
— Хан желает видеть ваши ноги! Поднимите подолы! Да повыше!
Пленницы послушно приподняли сарафаны, и хан, увидев их размеренный шаг, засмеялся:
— Дивно!
Одна из русских, полонянка с Рязанской земли, синеглазая, тоненькая, как только что выглянувшая из весенней земли травинка, была особенно пригожа.
«Мне бы ее!» — алчно подумал Мамай.
