Необычайно красочный, насыщенный сон, сильно отличающийся от являвшихся мне ранее полубредовых, бессвязных сновидений, оборвался резко и неожиданно. Я сразу узнал его, с удивлением отметив, что продолжился он ровно с того места, где прервался в прошлый раз, – когда мы с ратниками держали путь по горным перевалам.
Шок от видения был столь сильным, что я не сразу сосредоточил внимание на окружающей обстановке. И только воспоминание о путешествии моего корпуса из Алании в Грузию вернуло мне ясность мыслей. В голове тут же всплыли подробности разгромной битвы с сельджуками, а перед глазами предстала картина последней схватки, в которой я получил ранение, – и словно в ответ заболели и одновременно начали зудеть ноги. Я чуть приподнялся на жестком ложе и тут же, обессилев, откинулся назад – такое чувство, что все мои мышцы разом одряхлели.
Я осмотрелся по сторонам, пытаясь воскресить в памяти, как сюда попал. Но в голове мечутся лишь какие-то бессвязные образы. Крики, даже вопли, значение которых от меня ускользает, белая пелена перед глазами… Холод. Да, было очень холодно.
Как ни странно, при мысли о холоде меня бросило в жар – раненый, беспомощный, вытащенный Добраном из гущи разгорающейся схватки, я вполне мог обморозиться на снегу. А если так, то это прямой путь к отмиранию тканей и гангрене!
Отчаянная своей необратимой обреченностью мысль вроде бы придала мне сил. Я вновь попытался встать, точнее, сесть, точнее, приподняться… И не вышло. Откинувшись на жесткое ложе, поймал себя на мысли, что мне вдруг стало все равно, будет у меня гангрена или нет. Ибо в настоящем состоянии я просто не способен хоть на что-то повлиять!
Я вновь открыл глаза, когда чьи-то сильные, заботливые руки приподняли мою голову и приложили к губам глиняную чашку с горячим бульоном. Я автоматически открыл рот и тут же скривился, попробовав совершенно несоленую, да еще и отдающую какой-то падалью жижу. Но желудок вдруг явственно заурчал, отозвавшись на столь непритязательную пищу, и второй глоток вышел более глубоким, а вкус варева показался мне уже не столь противным.
Обжигаясь, я жадно допил бульон, помогая Добрану кормить меня, придерживая чашку правой рукой. Когда она опустела, я коротко попросил:
– Еще.
Дружинник настороженно посмотрел на меня, но кивнул и отошел к примитивному каменному очагу, в медном котелке над которым томилась массивная кость с мясом. Костерок под ним уже догорал, но пока еще слабый огонь и ярко мерцающие багровым угли давали неплохой и в то же время мягкий свет. Я наконец-то рассмотрел, где нахожусь. Узкая пещера, максимум метра два шириной и едва ли четыре метра глубиной, с грубыми, плохо тесанными каменными сводами. Как кажется, ее вырубали в пористой горной породе, но завершить дело не смогли или не захотели, не знаю. Удобств минимум – два лежака из тугих гибких веток, пуков сена и набросанных поверх них шкур да очаг. Не печь без дымохода, долго хранящая тепло, а именно открытый очаг, тепло которого окончательно выветрится через два-три часа. Дела…
