Но игра с западными державами была больше фюреру не нужна. Пришла пора переходить к другой игре — с русскими. Разработка плана «Вайс» — нападения на Польшу, завершилась 3 апреля 1939 г, и данный план не предусматривал даже гипотетической возможности, что германские войска столкнутся с Красной Армией! Однако и Сталин был готов к диалогу. Он видел откровенное двурушничество Англии и Франции. Знал, что Германию подталкивают на Советский Союз. Значит, надо было попытаться расколоть этот сговор.
17 апреля произошли сразу два события. В Москве нарком иностранных дел Литвинов вручил британскому послу предложения о создании единого фронта с Великобританией и Францией. И в тот же день в Берлине поверенный в делах Астахов посетил статс-секретаря МИДа Вайцзеккера и сделал заявление: «Советская Россия не воспользовалась нынешними трениями между западными демократиями и Германией в ущерб последней, и у нее нет такого желания. У России нет причин, по которым она не могла бы поддерживать с Германией нормальные отношения. А нормальные отношения могут делаться все лучше и лучше».
Москва еще оставляла «двери» открытыми для обеих сторон. Но судьба двух обращений была различна. Англичане и французы стали увиливать, как и раньше. Для создания «единого фронта» Советский Союз требовал конкретных военных соглашений — чтобы республики Прибалтики, Польша, Финляндия, Румыния приняли гарантии помощи не только от Запада, но и от СССР, и в случае войны наша страна имела право ввести войска на их территорию. Куда там! Поляки кричали, что для них лучше немцы, чем русские, Эстония и Латвия предпочли подписать пакты о ненападении с Германией. В результате Литвинов, лидер «прозападного» направления в советском руководстве, был отправлен в отставку, вместо него Сталин назначил Молотова.
Гитлер отреагировал куда более определенно. 28 апреля он денонсировал германо-польский пакт о ненападении, а заодно демонстративно расторг морское соглашение с Великобританией — показал, что больше в нем не нуждается. По команде Геббельса нацистская пресса резко сменила тон, прекратив нападки на «большевизм» и обрушившись на «плутодемократию». В партийных изданиях последовали разъяснения, что геополитические установки фюрера некоторыми понимаются неверно: мол, «лебенсраум» (жизненное пространство) на Востоке, о котором он так часто говорил, на самом деле заканчивается на советских границах. А 30 мая германский посол в Москве Шуленбург получил инструкцию: «В противоположность ранее намеченной политике мы теперь решили вступить в конкретные переговоры с Советским Союзом».
