"Алексей, Алёшенька, сынок.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Словно сын её услышать мог".
А потом без перерыва почти Вика грянула "День Победы".
"Этот день Победы
Порохом пропах
Это праздник
С сединою на висках
Это радость
Со слезами на глазах
День Победы,
День Победы,
День Победы!"
Когда песня закончилась, Пётр решил прервать концерт и захлопал в ладоши. Медленно, как сомнамбулы трое слушателей повернулись к нему.
— Пётр Миронович! Машенька сказала, что сейчас споёт ваши песни. Эти песни? — первым пришёл в себя Гофман.
Пётр знал его историю, более того с его дочерью он учился в одном классе. Через два года Отто Августович купит автомобиль "москвич", набьёт его полный охотниками и перевернётся. Все погибнут. Выживет только собака. И симфонический оркестр распадётся. Не найдётся второго такого подвижника. Нужно будет это предотвратить. Как, вот только, жизнь в Краснотурьинске теперь ну очень круто поменяется. Может, просто не позволить ему купить машину. Или ещё лучше, прикрепить авто с шофёром.
— Вам не понравилось. Маша, а ты какие песни ещё спела? — обратился он к продолжающей сидеть с поникшими плечами Вике Цыгановой. Устала.
— Все десять.
Да, за последние пять дней они подготовили слова и музыку, пусть пока без всякой аранжировки к десяти песням о войне.
Бери шинель пошли домой.
Нам нужна одна победа — тоже Булата Окуджавы.
Сыновья уходят в бой — Высоцкого.
Он вчера не вернулся из боя — его же.
Мы вращаем Землю — опять его.
Маки — нетленка Юрия Антонова.
Колоколенка — великая вещь Леонида Сергеева.
Баллада о Матери — песня Мартынова на слова Андрея Дементьева.
Журавли — сумасшедшая вещь Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова, правда, в обработке "Високосного Года".
День Победы — гимн Тухманова на слова Владимира Харитонова.
— Маша сказала, что это ваши песни. Это правда? — подскочил к Петру директор дворца культуры.
— Маша поскромничала. Она вообще очень скромная девочка. Слова одной песни написал поэт Расул Гамзатов. Я её только чуть исправил. У него там про гусей, а я их на журавлей поменял. Остальные стихи мои, а вот музыку мы с Машенькой вместе писали и тут львиная доля её. Я-то сам нот не знаю, — развёл руками Штелле.
— Пётр Миронович в это с трудом верится…, — начал Гофман, но его прервали.
— Это правда! Я ведь сама слышала, как папа с Машей песни по вечерам под гитару писали! — набросилась на работников культуры "дочь" Катя, до этого мышкой, сидевшая в углу зала.
