Никто и не мешал, пели птицы, Толик попытался разобрать, какие именно, ничего у него не вышло, - а потом врезался в летнюю ночь самолет, большим черным крестом осенил небо, прогрохотав над Толиком всеми четырьмя моторами.
"Над городом шли самолеты - птицы, предвещающие несчастье", -он твердо решил не обращать внимания на приближающиеся шаги. Моторы других самолетов, умиротворенно-громогласные, ниспосланные вместо возмездия тем мужественным, одураченным, ни в чем не повинным, среди которых пугающе много нормальных людей. Ничего не скажешь, нормальные люди - "понимает ли он Кафку?" Толик вот заведомо не понимал.
Шаги были слышны уже совсем рядом, были они нетвердые и сопровождались всхлипываниями. Надо же, кого черти принесли... Еще и ревет, вместо того, чтобы спать - с тем же Серегой, чтоб ему пусто было! Толик тихо выругался.
Нинка встала прямо перед ним, и он достаточно хорошо ее видел, чтобы понять, что с ней что-то приключилось. Или, может, достаточно хорошо слышал... Толику стало ее даже жалко.
- Чаю хочешь? - как можно приветливее сказал он.
Ох, напрасно это я, тут же подумал он: Нинка-то, кажется, его и не видела. В самом деле: свет выключен, сидел он тихо, могло и обойтись...
- Дай сигарету, - попросила Нинка.
Толик протянул ей пачку, щелкнул зажигалкой, она долго не могла прикурить. Странно, Нинка же отродясь не курила... Она попыталась затянуться, раскашлялась, отшвырнула сигарету в траву и возобновила рыдания.
- Выпей, говорят тебе. Из носика, чашек нету. И сядь. Ну нельзя же так напиваться...
Нинка посмотрела на него, и Толику стало страшно: убьет еще, чего доброго... И что с ней такое? Страдает, небось, с перепою. Ладно, это пройдет, к утру пройдет. И все же - отчего бы? Ясно, что не от непонимания ею Кафки, мало ли что взбредет в голову такой дуре.
- Я не пьяная, - сказала Нинка.
Ну да, конечно, не пьяная, а шатается она от избытка чувств, каковой избыток обусловлен превеликим наслаждением от любования природой. Ладно, о сем умолчим.
- Поздно уже, Нинка, - сказал Толик. - Иди-ка ты лучше спать.
Нинка почему-то вздрогнула, что-то пробормотала. Толик не знал, верить ли собственным ушам: это что-то слишком напоминало ругань, какую не от всякого мужика услышишь, даже если пьян мужик.
Ну вот, подумал Толик, вот ведь радость-то какая... Нинка сидела на крылечке в какой-то странной позе, а Толик стоял рядом и все пытался уразуметь, что приключилось и что делать дальше. Поскольку уразуметь не выходило, оставалось только произнести как можно более внушительно:
