— Узнаешь? — спросил поручик, когда ввел Игнатия в небольшой кабинет и закрыл дверь на ключ.
— Узнаю ночного гостя, — признался Фролов.
— Я тебе не гость, запомни, а хозяин, — поправил поручик. — Я — правнук купца Рогожникова. Слыхал про такого?
— Как не слыхать…
— Его повесили по доносу крепостного мужика, твоего прадеда. Так что я, как видишь, наследник всех владений, принадлежавших моему прадеду, потом — деду и отцу. И у меня к тебе особый счет. Вот я и отвечаю теперь на твой вопрос, что ты задавал при аресте — «куда? за что?» Видишь, как обернулось?
— Выходит, Илюш Рогожников — прямая родня тебе?
— Не о нем речь. Я сохраню тебе жизнь, если ты отречешься от большевиков и скажешь, где упрятано реквизированное зерно.
Игнатий Фролов давно приготовился к самому худшему исходу ареста еще там, в Вожгурезе. Он молчал, не отвечал на предложение Рогожникова, вел безмолвный разговор сам с собою, со своей совестью: «Правильно ли я жил? Не жалел ли сил для народного дела? Нет, не жалел. И на гражданской за власть Советов сражался и теперь готов умереть за Советскую власть».
— Ну, как, что надумал? — нетерпеливо спросил поручик.
— Этому не бывать, — твердо ответил Фролов.
— На что надеешься? — усмехнулся офицер.
— На скорую победу.
— На какую это победу? На чью?
— На нашу победу над вами, поручик.
Тот подошел к карте России и ткнул пальцем в небольшой кружок, начерченный красным карандашом:
— Вот. Как видишь, в руках у большевиков остался лишь этот жалкий пятачок. Вместе с нами против вас идут могущественные державы Антанты. Скоро ваши лапотные войска будут просить пощады. У тебя, Фролов, мало времени на размышление. Решай, пока я добрый. Ну? — Поручик ждал ответа, поигрывая ременной плетью.
— Я все сказал. Больше мне разговаривать с тобой не о чем.
— Ну уж нет! Ты у меня еще поговоришь, красная сволочь! — Рогожников хлестнул Игнатия плетью по лицу. — Отвечай, кто, кроме тебя, входит в комитет бедноты?
Фролов молчал.
— Кто помогал продотряду собирать хлеб по продразверстке?
Игнатий безучастно смотрел себе под ноги…
Поручик отпер дверь, крикнул вестовому:
— Гавриков! Дай нагайку!
Засвистела нагайка. Рубашка Игнатия не выдержала, порвалась в нескольких местах, обнажая кровавые полосы. Фролов молчал…
В бессильной злобе поручику ничего не оставалось, как вызвать конвоира:
— В одиночку его! Даю тебе, Фролов, еще сутки на размышление.
Через сутки, на следующем допросе, Рогожников застрелил Фролова.
Чудом спасся тогда Фокей Востриков. Не успели расстрелять его беляки: Азинская дивизия освободила Ижевск. Он вернулся в свою деревню, стал там председателем комбеда, заменив Фролова. Чем мог, поддерживал семью погибшего друга. Именно он устроил в детдом осиротевшего Гирыша…
