В Йоэнсуу я приехал, когда уже изрядно стемнело, горло немного саднило от трехчасового бэт-вокала, по моему мнению, самому лучшему ансамблю всех времен и народов, The Doors. В городе редкие фонари плохо освещали улицы и почти у всех прохожих в руках светились фонарики. В темноте я ухитрился проехать нужный поворот и потом еще минут пятнадцать пытался найти дом Ритты.
В отличие от соседних зданий, светящихся занавешенными окнами, этот стоял, выделяясь только черным силуэтом на фоне звездного неба.
У соседки на дверях имелся бронзовый молоточек с блюдцем, издавшим мелодичный звук, когда я стукнул в него этим молоточком.
– Terve, – робко сказал я, когда дверь открылась.
– Terve, Alex, – невозмутимо ответила пожилая женщина, как будто я к ней приезжал тысячу раз.
– Я пойду, схожу с тобой, – произнесла она, снимая связку ключей с крючка, прикрепленного на стене рядом с дверью.
Зайдя в дом, она включила рубильник в щитке, и в коридоре загорелся свет.
Мы с ней прошлись по комнатам, после чего, рассказав мне, где взять дрова, как включить и выключить обогреватели и прочую технику, соседка засобиралась домой, сделав напоследок комплимент.
– Алекс, оказывается, ты уже неплохо говоришь по-фински, удивительно. В том году у тебя хуже получалось.
– Ничего удивительного, – подумал я. – Когда погружаешься в языковую среду, учеба идет сама собой.
Поблагодарив женщину, пообещал, что когда буду уезжать, все аккуратно выключу, закрою, а ключ верну ей.
Оставшись один, первым делом затопил печь. Носить дров не пришлось, они уже лежали в большой берестяной корзине.
Зная, что печь даст тепло часа через три-четыре, а в доме был изрядный дубак, я перебазировался на кухню, где включил тепловую пушку и на газовой плите заварил большую турку кофе.
Усевшись за стол, налил полную кружку ароматного напитка и развернул пачку галет, купленных по дороге.
Отпивая мелкими глотками кофе и разгрызая галеты, я машинально скользил взглядом по сторонам и размышлял о бренности человеческой жизни.
Буквально вчера, в этом доме жили два пожилых любящих человека, они встречали здесь рассвет, радовались жизни, встречали гостей, и вот их уже нет, а в доме сидит дальний родственник, в общем-то, совсем чужой человек.
Наверняка, Ритта, оставляя мне дом, надеялась, что я буду жить в нем, и воспитаю здесь своих детей.
Увы, прости, старушка, но, скорее всего этого не случится, хотя рано мне зарекаться, никто не знает, что произойдет завтра, или даже через пять минут.
