Тот пробежал его глазами. Растерянность французского полковника налицо, на то и следовало бы ему указать, а Пуль обвиняет в неповоротливости контрразведку.
В общем, о чем бы ни заговорил Пуль, везде у него козел отпущения контрразведка. И вместе с тем испуг перед большевистской агитацией, которая представляется ему в образе какого-то всесильного дьявола. В этом направлении он развивал и свои нравоучения: «Обратите внимание на пропаганду большевиков с первых шагов». Хорошенькое дело, главнокомандующему заниматься пропагандой! А кто же станет бить большевиков на фронте? Разве это не главная наша задача? Надо «задушить большевистского младенца в его колыбели» — так образно и, по мнению Айронсайда, совершенно правильно выразился Черчилль.
Айронсайд поглядел на часы: время приближалось к двенадцати, скоро смотр, на который пригласил его командующий русскими войсками полковник Дуров. На площади Айронсайда встретил дежурный офицер и, сопроводив на трибуну, доложил, что полковник занят приготовлениями. Айронсайд недовольно сдвинул брови: по меньшей мере неуважение проявил этот русский командующий. Вид на площадь с собором несколько успокоил, и он, прохаживаясь по трибуне, стал повторять несколько фраз по-русски, чтобы щегольнуть перед солдатами.
А полковник Дуров в эти минуты был охвачен смешанным чувством тревоги и негодования. Он бы встретил Айронсайда, как положено, у трибуны, но в последний момент вбежал взволнованный начальник штаба полковник Самарин: рота отказалась идти на парад! «Не хотим подчиняться приказам иностранцев», — заявили солдаты. Скандал. Надо было любой ценой успокоить, уговорить солдат, а потом уж разбираться. Начальник штаба побежал к роте с самыми теплыми словами. Ничего не помогло. В ответ слышал лишь одно: «Под команду иноземца не пойдем».
Ни жив, ни мертв подходил к трибуне Дуров. Айронсайд — не Пуль, из молодых да ранний. Говорят, успел побывать во многих колониальных странах, за умение наводить там порядок и за храбрость на Западном фронте вылез в генералы. Услышав объяснение, Айронсайд стремглав бросился с трибуны. Вплотную приблизился к Дурову. Переводчик едва успевал переводить фразы, слетавшие с его уст, одна колючее другой. Убивала последняя: «Какой ты командующий, какой полковник, ротой управлять не можешь!»
Даже в кабинете Айронсайд долго еще не мог прийти в себя. Вот к чему привел либерализм Пуля! Испугался обращения какого-то большевистского комитета. Угрожал приказами, арестовывал гражданских работников, а об армии не думал. Набирал добровольцев, путешествовал с какой-то леди. Да, долго старик жил в Петрограде, возглавляя военную миссию, но Россию так и не познал. Проглядел основное — русские любят силу, она для них лучше обильного пайка, выдаваемого добровольцу. Бывало, в Африке дашь в непокорных несколько залпов, сразишь сотню-другую и все приходит в норму, наступает послушание. Конечно, Россия — не колония и русские — не туземцы, но в принципе это ничего не меняет.
