— Пропуск получил, — похвастался он. — В родную деревню на Пинегу с семьей отправляюсь.
Не будь это на улице, отчитать бы его как следует!
— Тишины захотел, Ваня? — поддел Сергей.
— Как сказать... Держи, — протянул тот руку. — Глядишь, скоро и встретимся.
А вечером дома, в присутствии Андроника, сообщил Чуеву:
— Дружок-то твой пропуск выхлопотал.
— Знаю. Заходил прощаться.
— Прощаться! — гневно подхватил Сергей. — Постыдился бы: эвакуироваться не смог, теперь бегству рад.
Чуев с укоризной поглядел на Закемовского:
— Вы не правы. Тяпков хочет отвезти семью в деревню и пробраться на советскую землю, чтобы в рядах Красной Армии сражаться.
— Нетрудное задумал.
— Иначе нельзя было. Начальника охраны банка знали многие, и его моментально схватили бы. Ему ведь и пропуск-то дружок выдал.
Спорить Сергей не стал, Андроник заговорил о демонстрации на Финляндской, около тюрьмы, в которой участвовали и люди малярной мастерской.
— За исключением заведующего и Юрченкова, — уточнил Чуев. — Григорий не вышел на работу, волнуюсь за него. Он ушел в Исакогорку, а ее, говорят, обстреливали из орудий и с аэропланов.
Андроник рассказывал о волнениях среди рабочих. С похвалой отозвался о столяре Семене Грудине, он больше всех кричал: «Избранников народа похватали! Требуем свободы!» Его поддерживали другие: «Требуем!», «Требуем!» Когда демонстрантам приказали разойтись, за Семеном увязались два типа. Он нырнул в чей-то двор, они за ним.
— Я уж думал, что схватят нашего казначея, — заключил Андроник.
— В мастерскую вбежал, пот с него градом, — добавил Чуев. — В это время я там находился. Спрятал его, а потом сбрил ему бороду и усы.
— Думаешь, не узнают? — поинтересовался Сергей.
— И даже знакомый не сразу признает. Но на всякий случай к Хруцкому отвел его. Тот пекарем к себе зачислил.
Во время ужина нежданно-негаданно явился Григорий Юрченков. Друзья кинулись к нему.
— Мы уж беспокоились о тебе, — пожимая ему руку, проговорил Чуев. — Расскажи нам, что на станции, в Исакогорке, было.
— Печальное дело, товарищи, — помрачнев, ответил Григорий и замолчал. Потом сказал, что архангельский советский полк, видимо, умышленно был вывезен из города и стоял в Исакогорке в эшелонах. Когда распространился слух, что англичане, взяв Онегу, будто бы уже где-то в районе Обозерской перерезали железную дорогу, полк поддался панике и без приказа оставил станцию. Губвоенком Зенькович остался в телеграфной. Он сам работал на ключе, передавал все Кедрову. Один машинист-предатель умчался на паровозе в Архангельск и доставил в Исакогорку белогвардейский отряд, с помощью которого и схватили Зеньковича.
