С лучом одиннадцать месяцев, без него шесть лет.
Выносить лишние пять лет одиночества помогала Орду мысль о зарплате, которая накопится за это время. Люди на космических станциях были необходимы, и космические линии так или иначе брали на себя ответственность за них.
Когда он вернется на Землю, ему будет двадцать девять лет, и денег хватит на всю оставшуюся жизнь.
Уна пожала плечами:
— Ну ладно, приятно было с тобой познакомиться, и я говорю серьезно.
— Тебе-то — да, Уна. Но это только потому, что до тебя были другие. Я многому научился.
— Ты только что нарушил первое правило, — весело проговорила она. — Никогда не говорить о «других». Будь осторожен, не нарушь второе правило.
— Какое?
— Ты должен знать. Хочешь, чтобы его нарушила я. Прежде всего — не говорить о тех, которые будут.
Она небрежно махнула рукой, явно желая покончить с этой темой.
— Сыграем в шахматы? — предложила она. — Давно не играли.
— Ладно. Но не здесь. Идем в комнату отдыха.
Орд пошел первым, хотя она знала станцию так же хорошо, как и он. Фигуры на доске расставил очень быстро: практика накопилась богатая. Уна села не напротив него, а примостилась на краешке дивана.
Только что они косвенно упомянули о том, что зрело уже некоторое время. Несомненно, Орду Уна уже начала надоедать. И некого было в этом винить. В шахматной партии содержался намек на прощание. Посошок на дорожку, так сказать.
Уна играла быстро и решительно. Один особенно стремительный ход исторг из Орда обычную жалобу.
— Лучше бы ты играла внимательнее, — проговорил он. — Если выигрываешь ты, я смешно выгляжу, потому что так долго думал. А если выигрываю я, ты ничего не теряешь, потому что совершенно очевидно не старалась.
Уна хохотнула.
— Это всего лишь игра.
Первую партию она выиграла.
— Тебе повезло, — проворчал Орд. — Ты даже не заметила одну опасную ситуацию…
— Какая разница.
Они сыграли неизбежную вторую партию и, столь же неизбежно, выиграл Орд. Как любой шахматист, выигравший партию, которую, как он прекрасно знал, он мог выиграть когда и как захотел бы, Орд чувствовал себя успокоенным и довольным собою.
Он зевнул.
Уна поднялась.
— Я понимаю намеки.
— Нет, пожалуйста…
Она улыбнулась ему и исчезла в своей комнате.
Орд долго смотрел на гладкую, ничем не украшенную дверь. Он помнил предупреждения о солитозе, болезни одиночества, но свое состояние считал относительно неплохим. Он по-прежнему знал правду, возможно, в этом все и дело. После столь долгого времени он, к счастью, еще не верил в то, чего не было. Например…
