На примерах Михновского и Грушевского, первого украинского президента и первого украинского идеолога, можно с уверенностью говорить, что раскольничья идея украинства лепилась совершенно безыдейными второсортными специалистами, проявлявшими свою ущербность и бесталанность в отрицании реальности. Это синдром Моськи, которая становится сильной от лая на слона. И у них получилось, надо сказать. Вернее сказать, получилось у тех, кто использовал их лай против русских для продвижения идей раскола внутри русского народа. И было-то их совсем ничего. Кучка интеллигентствующих провинциалов, способная только на идеологические экзерсисы ради оправдания собственного существования в среде «революционеров».
Когда в 1903 году в Полтаве открывали памятник Котляревскому, из Киева на поезде отправились на это событие все известные «сознательные украинцы». Кто-то тогда пошутил, что если поезд разобьётся, то на этом всё украинское движение закончится. Надо сказать, что в этой шутке даже доли шутки не было. Это была абсолютная правда — на начало XX века на всю Малороссию не набралось бы и сотни тех, кто мог вменяемо обсуждать идею Украины и украинства.
После февральского переворота 1917 Финляндия, Курляндия и Польша моментально отвалились. Началось отпадение окраин. В сторону поползли Украина, Кавказ, Армения, Грузия, Дальний Восток.
Олесь Бузина очень чётко и лаконично разложил всю ситуацию того времени: «И Симон Петлюра, и Грушевский, и Винниченко, и вся Центральная рада были федералистами вплоть до 22 января 1918 года, когда вышел IV Универсал. Максимум, на что они претендовали, — это автономия Украины в составе Российской демократической республики. Пока в Петрограде у власти находились их политические друзья-масоны Керенский и компания, такая федерация казалась вполне возможной. И Временное правительство, и Центральная рада разговаривали на одном политическом языке. Они грезили Учредительным собранием и бесконечными дискуссиями, а будущую историю видели как интеллигентские посиделки. Только не на кухне, а в парламенте. Всё изменил переворот 25 октября (7 ноября по н. ст.) в Петрограде. Приход большевиков — людей крутых и решительных — показал, что дискуссии отменяются. Но и после этого жёлто-синим попугаям из Центральной рады понадобилось два месяца, чтобы сообразить: пора брать независимость!..
На Украине в 1918 году разворачивалась борьба между несколькими политическими проектами: красным, белым, жёлто-синим и чёрным (анархистским). Три из них, так или иначе, были ориентированы на единую Россию. Только видели её по-своему. На этом фоне слабосильный украинский проект не имел никаких шансов. Его недаром воспринимали как опереточный. Несерьёзность была уже в названиях, которые предлагали народу “керманичи”. К примеру, украинская армия началась с “Військового українського клубу гетьмана Полуботка”, который придумал Николай Михновский. Вдумайтесь, какие ассоциации у нормального человека вызывает слово “клуб”? Место, где пьют и гуляют! Так и получилось в реальности. Как вспоминали участники боя под Крутами, их командование перепилось ещё до сражения и дёрнуло со станции на поезде при первых же выстрелах, оставив бойцов без патронов. Поезд с командирами пришлось догонять по рыхлому снегу. Можете представить, какую скорость развили украинские юнкера, если этот штабной состав они всё-таки догнали! Причём с пулемётами, которые тащили на себе… Если бы, на счастье украинских мифотворцев, большевики не захватили в плен не участвовавший в бою студенческий взвод вместе с племянником министра иностранных дел Центральной рады Владимиром Шульгиным и не перекололи его, Круты остались бы только банальной перестрелкой с последующим драпом».
