Рядом с ним стоит и вожак «Георгиевской банды» — официальный сын Императора Георгий, Светлейший Князь Илионский, граф Брасов. Сын Императора и покойной графини Брасовой, прав на трон не имеющий.
И, возможно, в эти самые минуты уже родился или рождается еще один сын Михаила Второго.
Или дочь.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. ПОРФИРА. 5 мая 1918 года.
— Я люблю тебя. Безумно люблю. Спасибо тебе за детей.
Маша счастливо сжимала в объятьях двойню наших близнецов. Цесаревича Наследника Александра и Царевну Викторию. Названых в честь дедов — Императора Всероссийского Александра Третьего и Императора новой Римской Империи Виктора Эммануила.
Слезы счастья катились по ее щекам…
Глава 3. Три Наследника короны
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. МАЛАЯ КАМИННАЯ. 5 мая 1918 года. Рассвет.
С отвращением смотрю на бутылку. Вот же гадство.
Причем, чем ближе был срок, тем большим было у меня настроение сразу после благополучных родов просто и банально напиться на радостях. Но даже это не получается у меня.
Увы, нет.
Даже особой радости не чувствую. Какое-то моральное опустошение.
И в нашу квартиру возвращаться вообще не хочется. Что мне там делать без Маши?
Как-то так сложилось, что более-менее откровенно (в известных пределах) я мог говорить лишь с женой, но Маша сейчас спит под надзором медиков, а я пытаюсь осмыслить произошедшее и самого себя в этом произошедшем.
Вроде и радость у меня, но видимо накрыл меня отходняк после долгой и большой нервотрепки, погружая меня в какую-то не то тоску, не то просто меланхолию.
Плеснув все же в бокал, встаю с кресла и распахиваю рамы. Холмы и горы противоположного берега уже четко очерчены предрассветной бледностью неба. Ни облачка. Тих Босфор. Даже силуэт какого-то судна словно замер на водной глади.
Затих древний Константинополь. Даже колокола церквей перестали звонить.
Час перед рассветом. Самый тоскливый час замершего в каком-то оцепенении времени. Ночь уже кончилась, а утро еще даже не началось.
Безвременье.
Штиль.
Даже волны не колышут водную гладь.
Отпиваю свой коньяк, мрачно глядя в предрассветную синь за окном.
Вот же ж беда суверенного Самодержца — даже душевно выпить не с кем.
Нет, вот чего-чего, а поздравлений меня сегодня ждет великое множество, равно как и тостов со здравицами, а вот поговорить по душам мне не с кем. Так, чтобы по-настоящему. Как бывало в прежней жизни.
Нет у меня здесь друзей.
