Старший лейтенант закончил говорить и отвернулся. Золотозубый одобрительно хмыкнул.
Выйдя из вытрезвителя, ребята присели на скамеечку. Кудрявый достал пачку сигарет, прикурил, и, пыхтя, сделал несколько затяжек.
— Что делать теперь будем? — спросил задумчиво.
Товарищ его лишь, молча, пожал плечами в ответ.
— Сволочи, — пожаловался Шурка, — блин, ухо сильно болит.
Васька вслух просчитал возможный ход событий:
— Ну, приедем мы назад. Валерьяныч начнёт разбираться. Узнает про вытрезвитель. Не дай Бог, ещё выгонит из училища.
Валерьянычем называли между собой учащиеся директора ПТУ — Павла Валерьяновича.
— Назад нам ходу нет, это ясно, как Божий день, — подвёл итог Шурка, — пойдём на вокзал, там посмотрим, что к чему…
На перроне изучили расписание. Поезд, проходящий через Березняки, шёл в десять утра. Через семнадцать часов. Где переждать, а, главное — на что ехать? Вопрос.
— Чего делать будем? Жрать охота, — занервничал Шурка.
— У меня есть в сумке еда. Бабушка положила, сейчас перекусим, — успокоил его товарищ.
— Вот, хорошо иметь родственников. А нам, детдомовским, только государство помогает, — пробурчал кудрявый со вздохом.
— У тебя родители померли? — спросил Васька.
Ребята учились в разных группах, поэтому ничего не знали друг о друге.
— Где-то живут, наверное, не знаю. Да, чёрт с ними, — отмахнулся Шурка.
Васька решил не продолжать разговор, заметив, что товарищу неприятно отвечать на подобные вопросы. Ребята потащились с сумками в сквер, находящийся неподалёку от вокзала.
Горе-практиканты отыскали свободную скамейку в гуще кустов. Разложились, выставив на расстеленную газету скромную трапезу: кильки в томате, варёные яйца, да чёрный хлеб. На десерт — холодный сладкий чай в пластмассовой фляжке.
Солнышко клонилось к западу, чуть заметно подрагивали ветви кустов, покрытые свежей изумрудной зеленью. Воробьи клевали крошки, которые им бросал Васька, чирикая весело и беззаботно.
— Привет, ребятки. Нагнали уже? — голос прозвучал так неожиданно и резко, что пацаны вздрогнули.
За спиной у них стояла, переминаясь с ноги на ногу, баба. Одетая совершенно непрезентабельно, можно сказать даже — убого. Мокрые дутыши-«луноходы» месили бесцельно грязь.
— Извините? — не понял Васька.
— Выпустили, говорю, из милиции? — пояснила тётка.
— Да, конечно. Мы же не преступники! — юноша поправил на носу очки.
Шурка молчал. Говорить ему мешало яйцо, только что запиханное в рот.
— Так, может, это… скинемся по рублю? У меня есть один. Да с вас два. Купим бутылку красного!
