В моей судьбе пожар на сахарном заводе сыграл свою роль. Когда начался голод и уже выпал снег, я с саночками снова пришел к месту пожара. По совету знающих людей я с ребятами стал выковыривать из земли куски лавы — горелого сахарного песка, который, расплавившись, впитался в землю. Не скажу, чтобы это нас насыщало, но помню, как мы с мамой жадно сосали ту землю, благо она была немного сладкой.
В первых числах сентября начались артиллерийские обстрелы. Вначале мы не могли понять: что за взрывы. Вроде воздушной тревоги не объявляли. Потом, когда рядом с нашим домом взорвались два снаряда, поняли, что фашисты начали артиллерийский обстрел города. Конечно, разрывы снарядов на улицах были для нас полной неожиданностью. Мы и подумать не могли, что немцы подошли так близко к Ленинграду. Стали объявлять по радио: «Внимание! Внимание! Говорит штаб местной противовоздушной обороны. Район подвергается артиллерийскому обстрелу!» Потом на тех сторонах улиц, которые были обращены в сторону переднего края, появились надписи: «Граждане, при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!» Одна из таких надписей сохранена и сегодня на одном из домов Невского проспекта, как напоминание о тех суровых и опасных днях.
Впервые убитого при артобстреле я увидел в конторе ЖАКТа. Два снаряда, которые разорвались недалеко от нашего дома, попали в канал Грибоедова. Шли по набережной два мальчика. Одного, лет двенадцати, ранило в руку, а второму осколок попал в грудь, и он был убит. Раненый мальчик плакал, а убитого положили на стулья и потом вызвали его родителей.
Воздушные налеты и артобстрелы стали каждодневным явлением. Так и чередовалось: воздушные бомбардировки — ночью, артиллерийские обстрелы — днем. И так дни, недели, месяцы…
В книге Н. Жданова «Огненный щит» приведены такие данные: с начала сентября по конец ноября Ленинград обстреливали 272 раза. В сентябре на улицах города разорвалось 5 364 снаряда, в октябре — 7 590, в ноябре — 11 230.
Бывало, фашистские артиллеристы держали нас в убежище без малого сутки.
На картах гитлеровцев, кроме важных промышленных объектов, были занумерованы больницы, музеи, памятники. Даже Дворец пионеров значился под номером 192.
После войны я в какой-то книге видел схему Ленинграда, на которой кружочками были отмечены места, подвергавшиеся наиболее интенсивным обстрелам и воздушным бомбардировкам. Район, где мы жили, помечен несколькими кружочками. Это объясняется тем, что здесь находился Адмиралтейский завод, да и передний край проходил сравнительно недалеко.
