– «Круг» шел, конечно, от импрессионистов. Наш преподаватель Денисов устроил экскурсию к Щукину и Морозову. Дома у себя они иначе смотрелись, это поражало[375]. Развивалось левое искусство, а группа выбрала умеренность. Если «Бубновый валет» шел открыто через Сезанна, то «Круг» – через призму импрессионистов. Даже Ермолаева[376] делала копии Сезанна, училась у него.
– «Круг» создал декларацию. Текст обсуждался. Печатали в частной типографии. Директором выставки (1-й) был Алексеев. Деньги с продажи билетов и картин поступали к нему, затем он сам покупал круговцам нужные вещи – ботинки, майки, рубашки. Вход стоил 15 копеек. Ревизионная комиссия отчитывалась в тратах.
19.6.85. За эти дни ко мне приходили две ученицы Калужнина – Мещанинова Антонина Антоновна[377], засл. раб. культуры РСФСР, и художница Елена Крапивина, последней 71 год. Обе – маленькие, Крапивина – восторженная, начитанная, в высшей степени интеллигентная. Прозвище у Крапивиной в детстве «Цыпочка», это и сейчас остается…
Знал Калужнина и Гершов[378], но ничего толкового не помнит. Сегодня все путал, по-стариковски засыпал, тыркался носом. Я был в отчаянии. Вдруг Г. сказал, что К. похож на Мунка, а Мунк – на Тулуз-Лотрека. Наиболее интересное, что Калужнин писал много углем. Это и есть его живопись. Гер. его, видимо, не понимал, так как тот работал так, как тогда еще никто не работал. Сам же Гер. в конце 50‐х был ужасен. Я сегодня видел несколько портретов, которые ему нравятся по-прежнему.
Говорил об интеллигентности К., но ничего личностного не внес.
9.7.85. Мурманск. Очень легкий перелет с двумя свитерами – и вдруг тропическая жара. Тетка в гостинице жалуется, что не перенесет солнца, готова умереть. Все в легких рубашках, на балконах загорают. И это в тот момент, когда из Питера улетел в стужу, в дождь.
С самолета Кольский очень спокоен. Редкий лес, вблизи вижу в основном ольху или осину, много озер и полное безлюдье. Минут за тридцать до приземления местами возникали снежные холмы; там, видимо, не тает.
Гостиница прилична, но сегодня пребываю в безделье. Привычка что-то писать срабатывает.
Многое зависит от сегодняшней встречи с Анкудиновыми. Жена была мила, благодушна, расположена. Так ли он? По телефону – напряженная недоверчивость.
Волнуют два момента:
Так ли значителен Калужнин? Сурис двадцать лет назад мог ошибаться.
Удастся ли преодолеть недоверие и обратить к себе? Наверное, если я слишком буду стараться, то возникнет недоверие.
