Очень мама смеялась, когда увидела. Я не экспрессионист, как немцы Дикс и Гросс, я их увидела только тогда, когда здесь была выставка. Я чувствовала: надо писать не как немцы, а как французы. У немцев есть обязательная литературная концепция, а надо искать концепцию живописную. Я взяла натурщицу и поместила ее в живописную среду.
– «Круг» я презирала. Мне нужно было выставиться, и я напросилась к ним, но затем поругалась и вышла. Они были либералами, очень умеренными, у них не было своей живописной идеи. Мне были ближе Татлин и татлинцы, Малевич, а не круговская половинчатость. Правда, и среди них были очень талантливые люди. Вот Емельянов[346], Осолодков[347] (мы оба называем «Противогаз», это ее удивляет). Либерализм их объединял.
О своих картинах, которые кажутся «от ума», сделанными, Неменова говорит:
– Они любят солнце.
– Я попала на «Осенний салон». Но перед выставкой нашла на блошином рынке странную раму с медным петухом. И точно размером как «Балерина». В этой раме ее и выставила.
Ларионов взглянул и сказал:
– Это живопись, я вас поздравляю.
А маршан удивился:
– Это вы написали? – Он увидел, что я плачу, – картину повесили в углу и за печкой. Он сказал: – Прессу вы уже не получили, теперь вам нужна публика.
Люди подходили к картине, читали «Неменова», но произносили: «Неменоко». «Сумасшедшая, но талантливо». Картина получила резонанс.
Потом я сделала фотографию и разослала маршанам. И придумала цену в полмиллиона – мне было жалко расставаться с ней.
– Ларионов меня познакомил с Пикассо, но при этом очень ревновал меня к Пикассо. Пикассо был меньше меня ростом (Г. М. показывает на мой лоб).
Я ему сказала:
– Я видела в Эрмитаже ваших «Купальщиц», я даже смеялась.
– Вот видите, какая у нас молодежь! – бесился на это Ларионов. – Человек редко смеется, когда остается один.
Пикассо спросил:
– Вы любите Руссо? (Очень точно, «Балерина» напоминает Руссо. – С. Л.)
– Да, очень.
– Приходите ко мне, у меня висит над кроватью Руссо.
– Ну и девочка советская! – поражался Ларионов. И запретил: – Никуда вы не пойдете.
Я заболела. И говорила Ларионову:
– Вы были у Пикассо?
– Нет.
– Идите без меня.
Я плакала.
Ларионов говорил Гончаровой.
– Наша Герточка – дура. Ну что ей Пикассо? – и утешал меня вместе с Натальей Сергеевной. – Мы ваш бар (я тогда делала) покажем Корбюзье.
О Ларионове: он менял даты картин.
– Иванова-Ленинградская[348] была женой Карева[349], а затем женой Емельянова. Емельянова арестовали. Он был очень талантлив. Погиб там. Емельянов был лет на шестьдесят младше Ивановой (Взгляд ребенка. –
