В записи от 9.6.69 отец утверждает, что самая спокойная жизнь чревата инфарктом. Об этом свидетельствует его опыт врача. Как мы помним, Гранин с этим не согласился, но они на этом не застряли. Быстро переключились на другую тему.
Даниил Александрович недоволен чрезмерной брутальностью одного литератора: «Все хотят его, все хотят его пьесы, все берут», но отец скорее вступается за коллегу: «…ему лучше, чем тем, кто сомневается. У него-то инфаркта не будет. Худого в себе он не накапливает…» О том же они заговаривают через год. Гранин приводит фразу кого-то из членов Секретариата: «Ему уже седеть некуда». «Седеть некуда, но инфаркт я еще могу получить», – отвечает отец (запись от 24.3.72).
Так, возможно, не обратив на это внимания, отец признал правоту Даниила Александровича. Он ведь не только врач, но и литератор. Пусть медицина этого не подтверждает, но у литератора своя позиция. Для него все начинается с волнений. И стихотворение, и роман. Да и сама его жизнь есть переживание – и запись этих переживаний в тех форме и жанре, которые он избрал.
6.10.54. Был у Гранина в Доме писателей. Отнес ему переделанный еще раз рассказ «Родственные души». Ответ будет в среду. Я чуть не проглотил язык от страха перед ним. Рассказ читали ребята. Одним нравится, другим – нет. Что-то, видимо, я не нашел в начале его. Но что?
20.10.54. Сегодня снова был у Гранина. Произвел на меня впечатление умного, но очень сурового человека. Отделал меня как никто. Сказал, что «Родственные души» и «Воспитатели» – мелковато… Это меня волнует очень сильно. Почему у меня часто так выходит? Статьи, говорят, не очень глубокие. Фельетоны были иногда поверхностные. Знания тоже. На практике Семен Моисеевич[295] говорил, что я все же не все охватываю. Неужели я такой «неглубокий» человек? Неужели это мой предел? А может быть, я мало читаю и от этого все беды? Об этом надо подумать.
Из интересных мыслей – Гранин сказал, что «сатира с реализмом не в ладу» и что все-таки нужно преувеличение.
29.7.68. Был у Гранина. Через Плоткина[296] получил приглашение зайти.
Когда робок, видимо, глуп. Или это мне кажется. Разговор был коротким и немного напряженным. И слушать я не очень-то умею. Что-то говорю.
Сказал:
– А как ваши дела?
– Вот, не приняли[297].
– Это я знаю. У вас есть что-либо в печати?
– Нет, ничего.
– Нужно издать, и тогда мы пересмотрим решение секретариата.
Потом говорил об Австралии – о медицине[298]. Я что-то вякал.
