и Губин
[674].
В каком-то смысле мы оказываемся в утопии. Позволяем допущение, что литературных бонз заменили «дворники и сторожа». Недавно их знали только в своем кругу, но ситуация так повернулась, что они стали героями анекдотов.
Надо пояснить, что анекдоты – это не то, что унижает. Если над кем-то шутят, значит, он настолько известен, что стало важно все. Даже то, что с первого взгляда выглядит невыигрышно, может подогреть интерес.
Конечно, это потрудился Довлатов. Придумал эти истории или что-то присочинил к тем, что действительно имели место. Теперь, когда легенда создана, надо подкрепить ее публикациями. Что ж, осталось недолго. Пройдет какое-то время, и сочинения его приятелей пойдут нарасхват.
Ничуть не сравниваю довлатовские тексты с отцовскими записями о литературных знакомых. Впрочем, трудно преодолеть ощущение, что это тоже «альтернативный сюжет». Где-то есть история официальная – тут все выглядят солидно, носят костюмы с галстуками, – а есть частная, совершающаяся на аллеях домов творчества или даже на местном пляже.
В общую биографию вплетается его личная судьба. Он открывает дверь в неведомое, робко просовывает голову, осматривает обстановку. Практикующий врач вступает в новый для себя мир.
Об этом говорит запись от 10.9.64, где рассказано о прогулках с Андреем Битовым. Битов недавно издал первую книгу, но отец рядом с ним явно комплексует. «Как ты работаешь?» – спрашивает он, словно они не товарищи и сверстники, а интервьюируемый и интервьюер.
Затем страхи исчезают. Это не значит, что он сосредоточивается на себе. Ему по-прежнему все интересно. Хочется, чтобы буквально каждый получил право высказаться в его дневнике.
Что отец нашел в мире литературы? Ведь не только веселье, разговоры о творчестве, сплетни обидные и не очень. В его бытность студентом клеймили Ахматову и Зощенко, затем изгоняли Бродского и Эткинда[675]. Все это происходило в Доме писателей. На одном этаже – болтали и выпивали, а на другом – разоблачали и пригвождали.
В отдельных случаях к травле привлекалась широкая общественность. Тогда местом действия становился Белый зал.
Так что те, кто называет Союз писателей «гадюшником»[676], по-своему правы. Правда, здесь есть варианты. Одно дело, вы – секретарь или член правления, а другое – просто член СП. Положение последних было выигрышным. Особенно если они, как отец, не состояли в партии.
Когда требовалось участие в новой кампании, их редко призывали. Вполне хватало тех, кто при должностях. Еще находились энтузиасты. Они всегда были не прочь поучаствовать.
