6.8.89. Были на выставке Устюгова. К сожалению, не все так прекрасно и высоко. Стена с моими пятью картинами самая сильная… Хороша графика, почти вся.
Кстати, думаю, «светлый» период уступает именно отсутствием драматизма, хотя тут тоже есть лирическое начало. Незащищенность его в первом, исходном периоде потрясает.
Есть проза и стихи Устюгова. Я списал:
Опечаленный жизнью тяжелой
Свою ношу несу.
И еще:
И вдруг эти жуткие лица…
Об эти лица
Глаза могут разбиться.
6.9.89. Выставка Петра Дика[598] в музее Достоевского. Он рисует на наждачной бумаге. Это живопись знаковая.
Все же знак шире конкретного предмета. Знак ассоциативен.
Мы отстали не в искусстве, а в науке, так как у нас не было знакового мышления. Мышление было конкретно, суживало перспективу, простор, мешало самотворчеству смотрящих. Знак расширяет фантазию, дает более обширный простор чувствованию.
10.9.89. Пунин пишет, что рисунок (ренессансный) пройдет через примитив. В русском искусстве это одним из первых осознал П. И. Соколов. Он-то и в живописи, и в книжной графике, и в рисунке прошел через наивное. Его книжная иллюстрация, его живопись (Гор, Русский музей[599]) суть великие вещи, большая идея. Конечно, он был ближе к обэриутам, но и они недалеки от наивного искусства.
2.1.90. У Маркса есть фраза, что невежество – фатальная сила, и она еще послужит причиной многих трагедий. Я думаю, что в отношении живописи именно невежество усугубляло ложь. Все вгонялось в рамки воспитательных функций. Отсюда Ленины на броневике, Сталины на трибуне. Но живопись – не литература, и у нее другие задачи. Она если и воспитывает, то цветом, как музыка – звуком. И душа, тронутая цветом, способная к восприятию, уже не душа Смердякова или Сталина.
Невежды, дослужившиеся до лакеев, стали осознавать прелести барства.
16.4.90. Обсуждение П. Кондратьева.
Костров сказал: «У Кондратьева люди похожи не на людей, а на формы о двух ногах». Кондратьев исчерпал Филонова и пошел своим путем.
Мочалов: о Чукотке Кондратьева и Средней Азии Павла Кузнецова. Это Восток Кондратьева, сказал он.
Чукотский цикл – это медитация, Ахна[600], то есть был и ушел, но все равно – остался.
Идея космизма – это идея русского авангарда.
23.5.90. Вологда. Я с фотокорреспондентом Сергеем Севостьяновым в Великом Дворе и в Соколе у Макарова – два прекрасных продуктивных дня. Книга есть, будет снято 17 + 8 картин и 10 рисунков, много поделок.
Удивительная встреча: слезы, радость и главное… мой завершившийся сюжет и цикл. Я оказался там, где обязан был быть, в деревне. Все, как и следовало предполагать, – страшная черная развалина Леонтия Ростовского
