19.1.83. Открывал выставку Ольги Николаевны Гильдебрандт-Арбениной, которой теперь было бы 85 лет[554]. Друг поэтов Вс. Петров[555] называл ее «музой своего времени».
Тонкая, полная изящества и вкуса живопись.
Выступала Рыкова[556] – говорила очень хорошо о стихотворении Мандельштама, посвященного Ольге Николаевне.
– Это был девятнадцатый или двадцатый год. Петроград был разрушен. С грудами мусора, с тьмой на улицах. На углу Герцена и Прачечного переулка не могли достроить здание будущего Текстильного института. В этих развалинах недостроенности – просвет в будущее.
Они ходили с Мандельштамом, видели доски и перекрытия. Ольга Николаевна сказала, что так мог выглядеть разрушенный дворец Приама, последнего царя Трои, отца Кассандры, Елены и др. И тут же она сказала, что у Мордовцева[557] – популярного беллетриста – есть роман о дочери Приама, попавшей в Египет, о ее печальной судьбе.
Затем появились стихи:
За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем Акрополе ждать,
Как я ненавижу пахучие, нежные срубы…
Рыкова сказала: «Это одно из лучших и совершеннейших стихов русской поэзии».
А о Гильдебрандт говорила: «Она была всегда прекрасна (красива) и в прямом смысле». И еще: «Наивность, непосредственность усиливала то обаяние, которое от нее шло». К этому могу добавить – это есть в живописи, она верила в ту сказочную страну, которую создавала.
28.2.83. Вчера закрывал выставку Гильдебрандт-Арбениной, «белой лебеди», как ее называл Эфрос[558]. Говорили хорошо, нежно. Удивительный дар – трагическая судьба. Она любила Дюфи[559] и Руссо.
Кузмин о ней:
«Есть литературность, но она недостаточно конкретна, это не иллюстрация».
…Кондратьев о Гильдебрандт:
– В ней последний отзвук «Мира искусства». Все они стилизаторы, но она подлинная. У нее есть то, чего нет у большинства профессионалов. Главное – абсолютное чувство гармонии. Она точно располагает фигуры в пространстве. Фигуры у нее – единое целое со средой. Это не банальный глаз. Гильдебрандт чувствует, как мало кто, материал – бумага, карандаш, краска, все едино. Она точно ставит фигуру, точно изображает предмет.
Любопытно, что Попов[560] приносил Юркуна[561] Кондратьеву показать.
– Юркун более женский, чем Гильдебрандт, более эротичный, физиологичный. Дамский это художник.
…Ольга Николаевна, как говорила мне Екатерина Константиновна Лифшиц[562], очень любила Юрочку. Она молилась за него, верила, что он вернется. У Рюрика Борисовича есть конверт с такой надписью: «Господи, спаси, сохрани Юрочку». Это конверт, который О. Н. адресовала Богу. В нем стихи… Она каждый день рождения делала ему подарок и откладывала его до счастливого времени… Таких подарков накопилось много.
