Видимо, отборочные комиссии считали этот возраст оптимальным для будущих пилотов, штурманов и воздушных стрелков, и я часто задавался вопросом, как это нам, почтенным старцам, удалось затесаться в их число.
Мальчишки эти все время прохаживались на мой счет. Тот факт, что я был не только женат, но и имел сына, сразу поместил меня в разряд дряхлых развалин. Однако самым печальным было то, что в их обществе я и сам ощущал себя пожилым. Они проводили время чудесно: заводили романы с местными девушками, пили, ходили на танцы, веселились на вечеринках и были полны той бездумной беззаботности без мысли о завтрашнем дне, которая сопутствует войне. И я часто думал, что начнись она три-четыре года назад, то точно таким же был бы и я.
Но теперь меня их развлечения не привлекали. Душой я оставался в Дарроуби. Днем мне было не до воспоминаний, но в свободные часы по вечерам я тосковал по нашим с Хелен безыскусным развлечениям, долгим партиям в безик у топящегося камина в нашей квартирке, напряженным сражениям на доске «Гоняй пенни»… Мы даже соревновались в набрасывании колец на ввинченные в стену крючья. Детские игры после долгого дня нелегкого труда. Но даже теперь, оглядываясь на те годы, я знаю, что лучше такой жизни для меня ничего быть не могло.
Как-то ночью, когда я уже почти засыпал, Хелен заговорила о Гранвилле Беннете.
– Джим, – пробормотала она сонно, – сегодня опять звонил мистер Беннет. А на той неделе звонила его жена. Они все время приглашают нас пообедать у них.
– Угу… угу… – Мне не хотелось ни о чем говорить. Я любил эти минуты. Угасающее пламя отбрасывает на потолок пляшущие тени, из радиоприемника на тумбочке – его нам на свадьбу подарил Юэн Росс – лилась музыка, а я только что одержал нежданную победу в «Гоняй пенни». Хелен была в этой игре настоящим мастером и ловко перегоняла монетки по доске подушечкой большого пальца, сосредоточенно вытягивая губы трубочкой. Конечно, руку она набила чуть не с рождения, а я только-только учился, так что, естественно, выигрывал я очень редко. Но сегодня вечером победа осталась за мной, и я торжествовал.
Моя жена толкнула меня коленом.
– Джим, я тебя не понимаю! Ты словно бы не хочешь. Но ты же говоришь, что он тебе нравится.
– Да, очень. Отличный человек, каких поискать.
Гранвилл нравился всем, и тем не менее многие сильные мужчины, завидев его, исчезали в ближайшем проулке. Мне не хотелось признаваться Хелен, что всякий раз, когда я встречался с Гранвиллом, кончалось это для меня плохо. Нет, я понимал, что намерения у него самые лучшие и причина в его редкостной душевной щедрости. Но легче мне от этого не становилось.
