– Этот отдых спас нам жизнь, Джим, – сказал он. – Просто не знаю, как вас благодарить, и, пожалуйста, скажите от нас спасибо Зигфриду. – Он с нежностью поглядел на свое ринувшееся в дом неуемное потомство и, словно вспомнив что-то, опять повернулся ко мне. – А тут как? Все было в порядке?
– Да, Стьюи. Конечно, случались и удачи, и неудачи.
– А у кого их не бывает? – засмеялся он.
– Естественно. Но сейчас все хорошо.
Ощущение, что все хорошо, оставалось со мной и когда дымящие трубы скрылись позади. Вот поредели и исчезли последние дома, а впереди распахнулся совсем другой, чистый мир, и вдали поднялась зеленая линия холмов, громоздящихся над Дарроуби.
Вероятно, мы все любим возвращаться к приятным воспоминаниям, но у меня выбора и не было: на Рождество я получил письмо от Гиллардов с целой пачкой фотографий: большой золотистый пес прыгает через барьер, взмывает высоко в воздух за мячом, гордо несет в пасти палку. Нога сгибается почти нормально, писали они, и он совершенно здоров.
Вот почему даже теперь, когда я вспоминаю эти две недели в Хенсфилде, первым в памяти у меня всплывает Ким.
Да, конечно, я предпочел бы обойтись без знакомства с изнанкой подпольных собачьих бегов, но, во всяком случае, оно навсегда излечило меня от желания подрабатывать таким способом. Зато завершается эта история одной из самых радостных моих побед – сохранением ноги Кима! Как странно и чудесно, что все закончилось так! Если бы мне принесли этого пса в нашу нынешнюю операционную с новейшими антибиотиками и оборудованием, лучшего результата достигнуть все равно было бы невозможно. Античные хирурги упоминают «благой гной». И для меня это не пустые слова.
В Королевских ВВС всегда было много крика. Мне казалось, что нижние чины вообще не могут говорить со мной и другими курсантами иначе как криком, а у большинства из них были впечатляюще мощные голоса. Но по-моему, даже они не могли бы мощью голоса потягаться с Леном Хэмпсоном.
По дороге на ферму Лена мне захотелось остановиться. Я свернул к обочине и положил локти на руль. День выдался жаркий и тихий, а этот удивительно красивый уголок был защищен холмами от резких ветров, которые иссушали на вершинах все, кроме вереска и жесткой травы пустошей.
Тут в зеленых ложбинах и овражках поднимали к нему свои могучие ветви величавые дубы, вязы, тополя, и их пышная листва даже не трепетала – таким неподвижным был воздух.
В зеленых просторах вокруг – ни единого движения, а тишину нарушают только жужжание пролетающей пчелы и блеяние овец где-то вдали.
