— Но механизмы эпидемий Т-2 и Т-6 нельзя досконально изучить в лабораторных условиях.
— Почему?
— Для этого не годятся ни мыши, ни собаки, ни даже обезьяны…
— У нас был другой, надлежащий материал.
Я вспомнил, когда впервые услышал от него слово «материал», и у меня появилось подозрение. Я отмахнулся от него, потому что подозревать в таком действии любого человека было стыдно и бессмысленно.
Дверь лаборатории снова скользнула в сторону, пропуская нескольких людей. Все они уважительно здоровались с профессором, с любопытством посматривали на меня, особенно единственная среди вошедших женщина лет двадцати семи, крашеная блондинка с маленьким невинно-обиженным ротиком. У нее была больная печень, в левом легком имелось затемнение.
— Наш новый сотрудник, — представил меня профессор.
Пришлось поочередно пожимать им руки — большие, маленькие, мягкие, жесткие, теплые, холодные, выслушать от каждого несколько доброжелательных слов.
После церемонии знакомства профессор увел меня из лаборатории. Мы направились в корпус, где размещались жилые комнаты сотрудников и где меня ждал Ник. Но, доехав со мной на эскалаторе до коридора, соединявшего два корпуса, профессор вспомнил, что ему нужно заглянуть еще в одну лабораторию, и распрощался.
Ник ожидал меня в своей комнате. Вид у него был неважный. Большие сильные руки устало лежали на столе, существуя как бы сами по себе. Биоизлучение вокруг головы слиняло до бледно-желтого цвета.
Я посоветовал ему хорошенько отдохнуть, сказав, что обойдусь пока без его услуг. Он двинул рассеченной бровью, поднял на меня светлые с красными прожилками глаза.
— Хороший вы человек, док, только…
— …странный и словно не от мира сего, — кончил я за него фразу, уже созревшую в его мозгу.
Он удивленно прищурил глаза:
— Можно подумать, что вы читаете мысли, док. Выходит, свой мозг надо держать на запоре. Этого только еще не хватало.
— А как поживают наши подопечные, импуны? Тоже, наверное, устают здесь с непривычки?
Мне не понравилась его улыбка.
— Нет, они почти не устают.
— Хотелось бы их увидеть.
— Они работают и живут в другом корпусе. Номер три.
— Ладно, отдыхайте, — сказал я. — Не буду мешать.
Коридор был пуст. Решение оформилось сразу.
Я смутно представлял себе схему межкорпусных коридоров. Но еще когда мы шли сюда впервые, заметил, что все корпуса соединены между собой. Итак, если наш именуется номер один, а лабораторный — номер два, то из него должен быть выход в корпус номер три. Уже знакомый эскалатор привез меня в лабораторный корпус. Здесь мне повезло — я встретил женщину, с которой меня недавно знакомил профессор, и спросил у нее, как пройти в третий корпус.
