Наконец достигаю спуска в гигантский каньон. Дорога становится еще опаснее, она состоит из одних крутых поворотов. Руль оживает в моих руках, пытается диктовать свою волю. Приходится бороться с ним, усмирять. А коварная намять подсказывает: так уже было, все было, а ты сам — только белая мышь в лабиринте, который не может кончиться. Вместе с тем оживали инстинкты, прежний опыт, записанный не в генах и не химическим языком (об этом я уже догадывался), а языком перестановок электронов на атомных орбитах.
И снова старый проклятый вопрос бьется в моем мозгу: зачем? Есть ли цель, способная искупить мои муки, десятки моих смертей?
Оставляю машину на небольшой площадке и продолжаю путь пешком туда, где согласно расчетам должен находиться Вход. Через несколько часов, изнемогая от усталости, различаю провод, уходящий в скалу. Впервые я видел его бесконечно давно.
Приходится карабкаться по отвесной скале, вырубая скалорубом небольшие выемки, чтобы только упереться носком. Тяжелый рюкзак тянет вниз.
Но цель значит для меня гораздо больше, чем жизнь. Ибо это — впервые за десятки жизней — моя цель. Пусть это кажется кому-то — да и мне самому невероятным: если бесконечно усложнять модель, у нее появится собственная воля и собственная цель, неподконтрольная исследователю.
Сейчас я весь состою из желания достичь цели, моя атомная структура соткана из него, как из паутины, в которой запуталась и барахтается мысль.
Я ни секунды не сомневаюсь, что одолею подъем. Усталость больше не властна надо мной.
Иногда мне приходится ползти по расщелинам, вжимаясь в скалу, чувствуя каждую малейшую неровность, таща за собой или толкая впереди себя рюкзак.
Вот и провод. Он шероховат на ощупь, туго натянут, почти не пружинит под руками. Кажется, что он уходит непосредственно в скалу. Исследую место входа и обнаруживаю, что оно закрыто крышкой под цвет камня. В моем рюкзаке отличный набор инструментов — вскоре удается приподнять и откинуть крышку. Под ней — темнее отверстие, начало длинного туннеля, ведущего в глубь скалы. Туннель явно искусственного происхождения. Виднеются провода и контактные пластины, аккуратно утопленные в гладкой стене, они словно отштампованы вместе с ней. Все это напоминает что-то очень знакомое, но что именно?
Касаюсь рукой контактной пластины. Чувствую легкий укол. В ушах начинает звучать прерывистое жужжание. Создается впечатление, что кто-то безмерно далекий хочет говорить со мной, но его голос не может пробиться сквозь даль. Я продолжаю путь, но теперь все время чувствую его присутствие. Оно вовне и во мне — жужжанием в ушах, металлическим привкусом во рту, покалыванием и жжением на коже, тревожным беспокойством в мозгу. Мысли теснятся, мечутся, сталкиваются, одна рождает либо продолжает другую. Ход моих рассуждений можно было бы графически изобразить, как живое кольцо змей, из которых каждая держит другую за хвост. Мне становится жутко от кружения мыслей. К тому же я пытаюсь и никак не могу сообразить, что напоминают стены туннеля с отштампованными в них проводами и пластинами. В то же время интуиция, которой я привык доверять, подсказывает, что вспомнить очень важно. От этого раздвоения, от напряженной борьбы со своей неподатливой памятью становится еще хуже.
