Как он и надеялся, его речь вызвала беспокойство даже у немецких чиновников.
– Что означает эта странная оговорка насчет комфорта? – процедил сквозь зубы полковник фон Трош.
Солидный мужчина с крестом Pour le Mérite[3] на мундире и моноклем в глазу выглядел как архетип прусского офицера-аристократа.
– Безопасность такого объекта требует знаний, – холодно объяснил Рудницкий. – Специальных знаний. А из того, что мне известно, на должность временного управляющего будет назначен капитан Хоффман.
Немец скривился, словно съел лимон, да и остальные офицеры явно были не в восторге: об открытой критике не было и речи из-за кастовой солидарности, но все уже успели познакомиться с Хоффманом и знали, что собой представляет питомец Людендорфа.
– Кто-то меня вспоминал?
Капитану Грегору Хоффману было не больше двадцати пяти. Его образ жизни привел к тому, что он напоминал плохого актера, играющего роль немецкого офицера. Впечатление усугубляли незастегнутый мундир, отсутствие каких-либо наград на груди и круглые розовые щечки, лишенные каких-либо шрамов.
Фон Трош смерил его презрительным взглядом, после чего снова обратился к Рудницкому:
– Насколько сильный дискомфорт вы имели в виду?
– Ничего, что угрожало бы вашей жизни или здоровью, – сразу же заверил алхимик. – И не сразу. К сожалению, магическая защита, охраняющая отель, требует постоянной корректировки. – Он беспомощно развел руками.
– А вы не могли бы…
– Мне жаль, я должен уехать в Петербург, – перебил его Рудницкий. – Через час отъезжает мой поезд.
– В Петербург?! Это измена! Арестуйте его именем императора! – завопил Хоффман, нервно теребя кобуру.
Фон Трош схватил его железной хваткой за запястье, заставляя отпустить рукоять пистолета.
– Молчи, засранец, и не перебивай старших! – рявкнул он.
Несколько офицеров незаметно приблизились к скандальному молодому человеку.
Рудницкий рассмеялся помимо воли: окруженный штабными офицерами, Хоффман выглядел как поросенок, неожиданно столкнувшийся со стаей седых, покрытых шрамами и смертельно опасных волков.
– Я сказал что-то забавное? – спросил ласковым тоном полковник.
– Простите, – сказал алхимик, вытирая слезы. – Не вы… Простите, это нервы.
– В таком случае в чем дело?
– Поросенок и волки, – простонал Рудницкий, указывая на Хоффмана.
Какое-то мгновение фон Трош выглядел растерянным, но тут в его глазах появился блеск понимания, и после короткой героической битвы он взорвался неудержимым смехом. Ему вторили остальные офицеры.
