Гобби развернулся, окинул меня оценивающим взглядом, удовлетворённо кивнул, подошёл, достал блокнот и написал:
У платья имелся ещё один несомненный плюс — оно было удивительно тёплое.
«Сходим вместе купим ещё несколько, — продолжил писать Гобби. — И свитера. И нормальные штаны. А эти твои рубашечки и брючки — вовсе не одежда для зимы».
Я вспомнила кошелёк с деньгами, которые ректор вручил мне как мой опекун, и радостно закивала, заодно добавив:
— И в артефакторскую лавку зайдём. И в ювелирные магазины, у меня теперь деньги есть, я смогу накупить нужных камней!
«А может украшений?» — явно поддел Гобби.
— К Тьме украшения! — воскликнула я. — У меня, наконец, есть деньги на приличные сапфиры, а они знаешь для скольких артефактов просто жизненно необходимы?
«Догадываюсь, — Гобби при этом как-то хитро на меня поглядывал. — Чулки взял тебе то же тёплые, одевайся уже».
По поводу чулок и сапожек мои восторги были не меньше, чем по поводу платья. А вот с волосами была беда — после солёной воды они выглядели как пакля. Кое-как собрала в косу, чёлку оттерла влажной салфеткой, которую Гобби принёс, и собственно я была готова. Странное дело, но свои вещи собрала даже не я, торопливо сложил всё зомби. На мой удивлённый взгляд, пояснил как и всегда написав в своём блокноте:
«Через личные вещи или те, что ты носила, могут нанести вред. Будь внимательней.»
Что он имел ввиду я так и не поняла, но ворох моей одежды, замотанной в мантию, Гобби мне так и не вернул, гордо понёс сам.
* * *
Так мы и вышли из комнаты, и попали прямо в тот зал, где вчера было собрание всех игроков. Как оказалось и сейчас все там присутствовали и наблюдали за боем наших парней из академии Сирилла и командой Зандарата. Ректора, Дана и Эдвина к слову я не увидела, меня, повернувшись к двери ведущей в комнату из которой вышла, ждал только Норт, но вот к нему присоединились Ташши, его девушка-ведьмочка Ярослава и ещё одна женщина, которая словно приковывала взгляд. Она была какая-то невероятная — высокая, стройная, с длинной тёмной косой ниже талии, в строгом тёмном платье, чем-то напомнившем моё собственное, наверное плавностью линий и тем что оно тоже было явно очень удобное и тёплое. А потом женщина обернулась ко мне и я честно говоря застыла на месте — у неё были изумительные васильковые глаза. Такие огромные, чистые, добрые.
— Это вот она, Василеночка Владимировна, — раздался голос той самой домовой Матрёны, которую я сразу и не заметила.
