Омерзение и страх, вызванные воспоминаниями о младшем брате трактирщика, решившем однажды найти монет на выпивку в руинах, заставили Хасла поёжиться. Когда он был мальчишкой, они с Эрли и ещё парой ребят частенько забегали за стену, но никогда далеко. Потому что тот, кто заходил далеко, практически никогда не возвращался.
А если возвращался, от этого могло стать только хуже.
В тот день Хоркле отказался наливать брату ещё кружку эля, заявив, будто тот пропил уже всё, на что наработал, и обиженный Мерше сказал, что пройдёт к руинам. Все, кто был в таверне, пошли следом, смеясь и подначивая пьяницу. Никто не боялся за него – все думали: трусоватый Мерше не сунется в Бергатт. Но желание выпить пересилило трусость.
Мерше тогда прошёл два квартала, и все кричали ему, чтобы он шёл назад, кто-то даже обещал поставить выпивку за свой счёт. Но Мерше был туп и упрям, как баран, и шёл дальше и дальше, пока одно из уродливых деревьев, на которое он опёрся, чтобы отдохнуть, не загорелось. Тогда пропойца побежал назад, воя во весь голос. Так как он остался жив и никаких ран на теле не оказалось, все посмеялись над ним и пошли пить дальше.
Но наутро у Мерше из глаз потекла кровь. К обеду его глазные яблоки иссохли и выпали из глазниц, оставшись болтаться на стебельках. К этому моменту кровь сочилась у него из носа, ушей и зада. За следующую ночь кожа неудачника высохла и полопалась во многих местах, с его кистей слезло почти всё мясо.
Мерше валялся голым на улице, прямо посреди города, мычал от боли, едва ворочая распухшим языком, из его рта текла сукровица. Никто не решался к нему подойти – проклятье могло перекинуться на любого. Его боялись добить даже из лука.
К вечеру второго дня у него лопнул пополам член, а из зада сочилась уже не кровь, а кровавая слизь. Он уже должен был умереть, но что-то сохраняло его жизнь ещё два дня. К тому времени тело пьяницы больше напоминало обтянутый высохшим мясом скелет. Его сожгли на месте, забросав издалека сухими ветками, а пепел собрали лопатами и выбросили к руинам.
Друг тогда был в ярости, но никого не наказал, сказав, что пример Мерше отучит людей соваться в Бергатт. И какое-то время даже мальчишки боялись бегать на развалины древнего города.
– Главное, не лезть к Гневу Древних и не трогать деревья, – сказал кто-то из рыбаков, отвлекая молодого охотника от воспоминаний.
– Вообще ничего лучше не трогать, – отозвался Эзмел. – Ладно, пошли. Боги с нами, настоящими людьми, а не с чужаком, пришедшим из Мёртвого мира. Войдём в Бергатт одновременно. Будьте внимательны – чужак не мог пройти далеко. А если и прошёл… каждый из вас помнит Мерше, а я могу назвать ещё пару имён из своей молодости.
