Впрочем, становилось всё холоднее и светлее. Краг чувствовал тепло костра спиной… или уже не чувствовал? Костёр, определённо, горел, могильщик слышал потрескивание дров, освещённое пятно колебалось под натиском тьмы. Краг выдохнул и понял, что из его рта клубами поднимается пар. Лето кончалось, ночи становились всё холодней, но не до такой же степени. Могильщик покрепче закутался в плащ и повернулся, чтобы подкинуть в костёр дров…
… или не повернулся?..
С западной стороны становилось всё светлей, и это как будто не совсем правильно, но Краг не мог сказать точно, так это или нет. Холод сковал его тело, волоски в носу будто покрылись льдом, дыхание причиняло физическую боль. Так холодно ему не бывало даже в ночных патрулях в разгар самой суровой зимы. Но… так ведь и должно быть? Или нет?
Голубоватый лунный свет сменился неестественным зелёно-фиолетовым. Казалось, что там, справа, горит уже не костёр, а пожар, хотя могильщик готов был поклясться – туда, к груде костей, не отскочило ни искорки. Да и чему там гореть?
Потрескивал костёр… или что-то другое? Краг кутался в плащ, сжимаясь в комок. Подбородок упёрся ему в грудь и надавил на неё так сильно, что заскрипели зубы. Могильщик с трудом смежил веки. Его глазные яблоки будто превратились в два ледяных шара. Мороз стиснул плечи, выламывая их, пальцы до боли впились в бока.
Шло время. Свет от костра сдавался под натиском с одной стороны – тьмы, с другой – ярких всполохов, исходящих… откуда? Краг открыл замёрзшие глаза и с трудом повернул голову, едва не сломав о колено отмерзающий нос.
Груда камней, обломки крыши и стены. На завале – груда костей, обломки людей. Неестественное сияние исходило от костей. Что-то лезло из глубин завала наружу. Шуршали и постукивали камни, похрустывали кости. Слышалось тихое шипение, треск костра и дыхание трёх человек. Шипение явно принадлежало тому, что выбиралось из своего логова, раздвигая камни и маскирующие нору костяки.
Из-под костей высунулась тощая четырёхпалая рука с крохотной ладошкой, но непропорционально длинными пальцами, оканчивающимися кривыми когтями. Извернувшись, ладонь ухватилась за большой кусок кладки и потянула за собой извивающееся тело. Появилась узкая уродливая голова, формой напоминающая растущий месяц, и культя второй руки. Шипение превратилось в болезненные стоны. Всё громче трещали осыпающиеся камушки.
Выползень, наконец, вытащил своё четырёхфутовое тело из норы и встал на короткие изогнутые ноги. Впалые и чересчур широкие ноздри раздувались, из-под слишком коротких губ торчали крупные плоские зубы, глаза недобро поблёскивали под навесом уродливого лба. Влажное дыхание перешло в кашель. Уродец поскрёб лысую голову, неуклюже схаркнул в сторону. Когда он повернулся к могильщику, Краг увидел длинную густую слюну, свисающую с острого подбородка, но это не вызвало отвращения. Всё казалось абсолютно нормальным и обыденным.
