Потом вернулся Гена, и начался второй виток нашего совместного грехопадения. Мы снова сидели на полу, пили, болтали и закусывали бананами. Я притащил целую коробку из соседней комнаты. Съев приличное количество, мы стали швыряться друг в друга кожурой и хохотать.
– А я ведь работу прогулял, – сказал Гена, смеясь. – Мне в ночь надо было.
– Ты, главное, не думай об этом, – ответил я. – У вас тут есть караоке? Я бы хотел спеть.
Ирада закатила глаза, но меня это лишь сильнее подстегнуло. Марика притащила микрофон и подключила к дивиди-плееру. Она долго искала нужный диск, но кроме порнографии ничего не могла найти. Наконец нашла и сунула в дисковод. Я взял пульт и стал выбирать песню.
– «Белые розы» хочу, – сказала Марика, и, как мне показалось, голос её стал грустным.
На секунду я даже представил её в образе старшеклассницы, танцующей под эту песню на сельской дискотеке.
– Я пойду в ванную, – сказала Ирада, услышав первые аккорды.
– И я тоже, – сказал Гена.
Они вышли. А я запел. Получалось коряво, но душевно. Я даже на мгновение увидел перед собой концертный зал и людей, машущих мне руками. Марика тёрлась щекой о моё колено. Когда я закончил кое-как, она сказала:
– Какой ты славный!
Наверняка она говорила это каждому, но мне всё равно стало очень тепло от её слов.
– Ты тоже славная. Как тебя зовут?
– А ты забыл уже?
– Нет, по-настоящему.
– Так и зовут, Марика. А тебя?
– А меня Феликс.
– Нет, Феликс – это твой приятель, а ты – Арнольд.
Она опять звонко расхохоталась. Я бросил микрофон, лёг на кровать, и Марика меня оседлала. Мы немного поскакали, но я так и не кончил. Вернулись Ирада и Гена. Он наклонился ко мне и прошептал:
– Она меня обоссала в ванной.
– Поздравляю, – ответил я.
– Спасибо. Но ты же никому не скажешь?
– Не знаю, зачем ты сам мне это сказал.
– Давай выпьем, – сказал Гена. – Потому что то, что сейчас происходит, это здорово.
Около полуночи я обнаружил, что брожу по коридору, задевая стены, с бутылкой в одной руке, отключённым микрофоном в другой руке и бормочу в него нечто, напоминающее «Imagine» Джона Леннона. Где мои штаны, чёрт возьми? Где моя сумка? Неужели я опять всё на свете прогадил? Я зашёл в тёмную комнату, споткнулся о коробки и упал, наделав много шума. На голову мне сыпались бананы. На шум никто не пришёл. Я кое-как поднялся и направился в соседнюю комнату. Верхний свет был выключен, горел лишь торшер. Ирада сидела на кресле, раскинув ноги, а пьяный Гена разглядывал её вагину, подсвечивая фонариком.
