. Многие газеты еврейских общин также выразили восторг от ранних успехов армии. «Kartell-Convent», главная организация многочисленных еврейских студенческих братств Германии, выпустила специальный военный номер своей газеты. Другие публикации потчевали читателей героическими повестями о евреях в прошедших конфликтах, таких как Франко-прусская война, и почти все еврейские газеты начали печатать патриотические письма от еврейских солдат, сражающихся на фронте
>74.
Разумеется, общее воодушевление немецких евреев по поводу конфликта было не уникальным, католические и протестантские церкви также энергично поддерживали войну, видя в ней перспективу духовного обновления>75. Но уровень эмоционального вклада евреев в конфликт все же отличался. Это была не обычная война, это было сражение за более надежное еврейское будущее. И сионисты, и либералы начали сравнивать текущие боевые действия Центральных держав с древними битвами Маккавеев. Точно так же, как силы Маккавеев разбили древних греков и восстановили права евреев в библейском Иерусалиме, немецкие евреи теперь сражались, чтобы освободить «Россию и мир от беспрецедентной тирании», – заявляла сионистская «Jüdische Rundschau»>76. Короче говоря, евреи вступили в новую «священную войну», против не греческого, но русского угнетения>77. И если у кого-то из немецких евреев и зрели сомнения по поводу того оборота, который принимала война, – знание, что они участвуют в религиозной войне, подобной героическим сражениям прошлой еврейской истории, должно было успокоить их страхи.
Подобная убежденность в правильности вооруженной борьбы Германии также помогала определить, как евреи воспринимали врага. Похоже, было недостаточно просто нанести поражение силам противника на поле боя – люди хотели, чтобы французы, британцы и русские были полностью повержены. Литографии Макса Либерманна для газеты «Kriegszeit» в начале войны воплощали эту весьма мстительную позицию. Один особенно впечатляющий рисунок изображает офицера кавалерии, во весь опор несущегося в битву. Размахивая саблей высоко над головой, этот офицер явно не собирается брать пленных – напротив, он готов уничтожить любое сопротивление, с которым встретится. Строчка внизу страницы – «Теперь мы зададим им жару» – взята из одной из речей кайзера. Посыл был ясен: к противникам Германии не может быть сочувствия, они должны быть уничтожены превосходством немецкой военной мощи.
Деятельность еврейских писателей и художников, таких как Макс Либерманн, во многом помогла сделать красочной атмосферу первых недель войны. Их литературные подношения в газетах, памфлетах и даже на уличных плакатах подпитывали этот предельный шовинизм. Один из самых известных примеров военной культуры происходит от Эрнста Лиссауэра, еврейского поэта средней руки и пламенного гражданина Пруссии. Лиссауэр был полноват, круглолиц и уже утратил цвет юности. И все же, как убежденный патриот Германии, он рвался сражаться. Когда его не взяли в армию – что было в некотором смысле неизбежно – по состоянию здоровья, Лиссауэр, как многие другие писатели и художники, решил взамен служить своей стране в культурной сфере. Как говорил сам Лиссауэр, это была «военная служба интеллектуального рода»
