Война и мир в глобальной деревне | страница 57
внимания. Алжирская женщина, идущая абсолютно голой по европейскому городу, заново изучает свое тело, восстанавливает его в революционной манере. Эта новая диалектика тела и мира, основа основ революционизирования женщин.
С другой стороны африканцы, пытающиеся получить образование, понимают, что носить европейские костюмы целесообразно — по простой причине: они сохраняют больше телесного тепла и энергии, чем местные наряды. Чтение печатных изданий выкачивает из человека огромные порции энергии, об этом прекрасно знает всякий выздоравливающий. Антропологи хорошо осведомлены о том факте, что скудно одетые туземцы способны преодолевать без пищи и воды лишь очень короткие расстояния из-за быстрой утечки энергии со всей поверхности обнаженного тела. Без пищи и воды они не протянут и суток. С другой стороны, плотно одетый эскимос в самых нечеловеческих условиях может продержаться от 6 до 7 дней без пищи и воды. По контрасту с западной одеждой жители пустынь носят плотные одеяния для спасения от жары.
Существуют разнообразные виды одежд как вооружения, созданного для сражений с враждебными условиями, и арсенал такого оружия постоянно пополняется. Одежда есть продолжение человеческой кожи, так же как технология, вроде колеса или компаса. Странно, что мир моды никогда не рассматривался с такой точки зрения. Действительно ли это просто «война со скукой»? Просто ли попытка добавить перчинки и разнообразия к монотонности жизни? Возможно, тот факт, что мода как явление отсутствует в примитивных обществах, способен дать нам ключ к разгадке. В этих обществах одежда указывает на возраст и статус, выполняет сложную ритуальную функцию, которая связывает энергию племени с космическими силами (а сегодня мы связываем наши энергии с танками и самолетами). Одежда есть власть и организация человеческой энергии, личной и общественной. В племенных сообществах ценят всеобъемлющую силу общего в куда большей степени, нежели вариации индивидуального костюма. На самом деле, когда все члены племени носят одинаковые одежды, они обретают одинаковую психологическую безопасность, как и мы — в униформенной, механизированной среде. Поскольку наша среда настолько униформенна, мы сознаем, что можем позволить себе игры с личной выразительностью в поведении и костюме. Однако когда мы пытаемся сплотить общественную энергию для того или иного свершения, то не спешим навязывать униформу. Воинский наряд гражданина-робота и церемониальный костюм элиты для торжественных случаев представляют собой точные аналоги племенному использованию одежды. И где-то между военной униформой и жесткой церемонностью официального облачения расположен мир моды.
