Два-три раза в год овец моют в дезинфицирующей жидкости, чтобы избавить их от паразитов. Когда приходит зима, пастухи обстригают животным шерсть вокруг глаз, иначе на ней оседает снег, который застывает коркой и ослепляет овец. Иногда снежная пурга неожиданно покрывает животных толстым белым покрывалом. В смертельном страхе, из последних сил вытягивают они головы, чтобы глотнуть воздуха. Пастухам с нечеловеческим трудом в пронизывающую стужу приходится откапывать их, не считаясь со временем суток. И хриплые крики потных людей, жалобное блеяние овец, лай собак и вой ветра сливаются в единую варварскую симфонию.
Но по-настоящему страдная пора наступает только летом. Начиная с января пастухи-кентавры в измятых фетровых шляпах или надвинутых на лоб беретах сгоняют со всей территории эстансии для стрижки 50, а то и 100 тысяч овец. Эти потоки серой шерсти, подгоняемые и удерживаемые с боков собаками, двигаются через пампу по направлению к баракам из гофрированной жести, где их встречают стригали, разделенные на рабочие бригады по 10–20 человек.
Почти все стригали Патагонии и Огненной Земли родом с Чилоэ, большого острова, завершающего на севере путаницу патагонских фиордов и каналов. Каждое лето эти бродяги, но выносливые работники, пьяницы и скандалисты, на короткое время вынуждены стать оседлыми и трезвыми, так как в течение двух месяцев стрижки рабочее время четко регламентировано и все алкогольные напитки запрещены.
Быстрота и ловкость грубых рук этих людей удивительны: менее чем за две с половиной минуты овца, почти погребенная под своей шерстью, оказывается наголо остриженной. Каждый стригаль обрабатывает электрической машинкой от 150 до 200 овец в день. Он наклоняется над сидящим на задних ногах животным, крепко держит его левой рукой и сначала проводит машинкой один раз вдоль живота, затем ведет ее вверх по бокам, а по спине снова вниз, причем мимоходом быстро прихватывает и ноги. Теперь вокруг совсем голой и почти неузнаваемой овцы расстилается ее шерсть, и не отдельными клочками, как их сметает парикмахер после стрижки волос, а целиком, как сброшенное платье, которое овца, судя по ее напряженному барахтанью, любой ценой хотела бы снова надеть. Это распростертое на земле платье выглядит очень широким по сравнению с покинувшим его тощим белым телом. И вот, стоя над толстым, молочного цвета руном с пожелтевшим от жира краем, стригаль дает своей жертве пинок ногой и выбрасывает ее из барака через маленький люк на холодный ветер, заставляющий голую овечку дрожать и блеять. Работа человека окончена, теперь снова начинается работа ветра.
