Как водится, при первой встрече Бао Нин устроил ему допрос: поинтересовался, откуда он родом, как зовут. Вэй обстоятельно ответил на все его вопросы.
— А когда подверг себя «очищению»? — спросил главарь нищенствующих скопцов.
— Еще в малом возрасте, — схитрил Вэй. — Не помню точно, сколько было мне тогда лет, поскольку родители умерли рано. — Вэй тем самым сумел избежать дальнейших неприятных расспросов.
Ватага бродячих побирушек в честь нового собрата устроила в складчину пирушку с мясными и рыбными кушаньями и, понятно, доброй выпивкой. Для своей трапезы они нашли вполне подходящее место: ветхое строение, стоявшее в месте отдаленном и убогом. Скопцы скинули свои нищенские лохмотья и облачились в чистые опрятные одежды. Бродяг охватило радостное возбуждение. Одни горланили песни, другие дули в дудки, третьи просто дурачились. Ну, а когда выпили по три чарки, они разошлись вовсю!
— Эй, вы! — вдруг гаркнул вожак Бао Нин. — Ваши песни устарели, слушать их тошно! Если кто споет какую-то новенькую песню, мы все выпьем по большой чарке вина!
Участники пирушки переглянулись, не зная, что ответить вожаку. Кто-то предложил:
— В нашу шайку вступил новенький — почтенный Вэй. Он у нас большой забавник, значит, и петь мастак!
— Если он у нас новенький, откуда вам знать, что он забавник и певец? — удивился Бао.
Какой-то остряк крикнул:
— Если он не забавник, откуда у него чирьи да язвы от ветротекучих[96] забав?
Все громко захохотали. Вэй охотно согласился показать свое певческое искусство.
— Я вам сейчас сыграю на пипе и спою песенку на мотив «Горного барашка». — И он запел:
Тяжелую дверь затворив,
Я смотрю один на луну.
Как досадно: талантливый муж
Нынешней ночью совсем одинок.
Я — как тот одинокий феникс,
Кто чудес деянья творил.
Станом своим я бесподобен,
Но тлен, увы, коснулся меня.
Чуден мой лик,
Но стал он желтым, худым.
В жизни моей были одни расставанья,
Немало счастливых встреч.
Впустую потрачено время,
В праздном безделье прошло.
Порой кого-нибудь встречу случайно,
В голове рождается мысль:
Непременно надо убить.
Отчего сия мысль — понять не могу.
И печаль моя несказанно,
Я — как тот надломленный лотос,
Что через десять иль боле шагов
Все равно на землю падет.
Ведь то, что испорчено вдруг,
Должно склониться к земле.
Но, возможно, вершок нежных чувств
Завяжется в сотни узлов.
— Великолепно! — раздались со всех сторон крики.
— Отменно! — похвалил Бао Нин. Певцу поднесли большую чарку вина, которую он осушил, а вместе с ним выпили и все остальные. Главарю нищей братии это вино показалось не слишком крепким, и тогда Вэй предложил:
