Зимой, в период коротких, но бурных ливней, приносящих, как правило, больше вреда, чем пользы, потоки воды, которые никакая человеческая изобретательность не в силах сдержать, обрушиваются на селения, затопляя их. Наступает пора невылазной грязи и оползней, которые порой надолго делают непроходимыми местные дороги. И только недолгая весна, в апреле и мае, расцвечивает этот край зеленью еще не созревших хлебов и бобовых и большими багряными пятнами кормовых трав. И тогда это буйство сицилийских красок рождает иллюзию богатства и изобилия.
Вода (прибрежная полоса изобилует ею, внутренние же районы почти полностью лишены) является главной, но не единственной причиной такого положения вещей. Этому способствуют также суровые зимы, тощие почвы, недостаток дорог и особенно латифундистские корни земельной собственности и социальная структура феодального типа, существовавшая в этой зоне вплоть до начала сороковых годов нашего века и до сей поры еще окончательно не изжитая.
Эта нищета и отсталость веками тяготели над экономическим и социальным развитием острова и в конечном счете предопределили уровень цивилизации этого края феодов, который всегда сохранял свою замкнутость, не поддаваясь какому-либо прочному влиянию цивилизаций захватчиков, сменявших друг друга на острове, начиная с финикийцев и кончая Бурбонами, то есть до 1860 года.
А так как все побывавшие на острове завоеватели рассматривали его как колонию и единственной целью своей полагали максимальную эксплуатацию его богатств, то все эти цивилизации задерживались, я бы сказал оседали, в крупных городах побережья, пренебрегая внутренними районами острова, бывшими для них лишь огромным зернохранилищем, в которое отправляются только затем, чтобы опустошить его.
Уже во времена финикийцев, а затем греков, карфагенян и римлян земли острова были разделены на огромные латифундии и розданы захватчикам или местным нотаблям, которые обязались платить налог натурой — десятую часть урожая. Эти латифундисты обрабатывали землю исключительно руками рабов, захваченных на месте или привезенных из других районов острова. С тех пор, пожалуй, начиная с времен господства карфагенян, в центре латифундий начали возникать поместья, огромные склады, задуманные как крепости; они были окружены деревенскими домами, в которых обитали сторожа, доверенные люди хозяина, и халупами рабов, которые вынуждены были оставаться в имении круглый год. В периоды пахоты, сева и жатвы в имение направлялись толпы рабов, которые ютились в сооруженных на скорую руку мазанках, но чаще им приходилось совершать утомительные переходы в имение из ближайшего города, где они обычно ночевали.
