Кинофабрика называлась «Госкино», год стоял 1925-й. А фильм «Броненосец „Потемкин“» и правда был великим. Особенно момент, когда матрос Вакуленчук гибнет в схватке с белыми офицерами. У него тоже были усы, такие же роскошные, как у наблюдателя, только черные. Вторым вопросом в билете шел Жорж Мельес, который изобрел первые кинотрюки и снял абсолютно кислотную короткометражку о путешествии на Луну. Кажется, и он был усатым.
– Кирка, ты как? – спросил ее Тарас, успевший вернуться на лестницу, пока она давила на точки и вспоминала, какая нарисованная перспектива прославила Мельеса.
– Тошнит.
Тарас выглядел бледным, но храбрился.
– Меня, если честно, тоже, – признался он. – Поблюем?
– Лучше давай отсюда свалим? – предложила Кира.
Лицо Тараса вытянулось. Только он умел так искренне и явно расстраиваться, если что-то начинало идти не по плану.
– Из-за собак? Да ладно тебе, ты что, собак не видела?
– Собак, которые других собак проволокой обматывают, нет.
Тарас наклонился к ней, крепко взял за плечи, приподнял и поставил на ноги.
– Да мало ли тут бомжей ходит, – уверенно сказал он.
– Еще лучше… – Кира закусила губу. – Давай свалим, тут стремно и снимать нечего…
– Сейчас собаку подснимем! – перебил ее Тарас. – Уже контент.
– Это мерзко! – начала Кира, но он легонько встряхнул ее.
– Это легко. Очень легко. А Южин заплатит так, будто это суперсложно. Идет?
Кира нехотя кивнула.
– Мне нужны эти деньги. Тебе тоже нужны. И мы уже здесь. Хорошо?
Еще один кивок. Тарас сощурился дурашливо, мол, где наша не пропадала, мать? И отпустил ее. В образовавшемся между ними пространстве Кире снова стало холодно и тревожно, она потянулась было, чтобы прижаться снова, но Тарас этого не заметил. Он порылся в рюкзаке, схватил камеру и выскочил в коридор.
Кира присела у распотрошенного рюкзака на корточки, сунула руку во внутренний карман. Там Тарас прятал перцовый баллончик на случай, если дмитровским пацанам станет интересно, кто это тащится среди ночи по переулку и что несет в увесистом рюкзаке. Баллончик удобно лег во внутренний карман толстовки. Кира расстегнула ее так, чтобы сподручнее было залезть и вытащить, если придется. Попробовала раз, другой. От теневого сторожа не спасет, но псов точно разгонит. Вдохнула поглубже и на выдохе шагнула в коридор.
Над безжизненным телом собаки крутился Тарас. Проволока поблескивала в луче фонаря, который Костик направил прямо на пса. В резком свете распахнутая пасть стала не жалобной, а предостерегающей. Мертвая собака скалилась, глядя на Киру мертвыми глазами.
