— Да, вот так, вот так, — шептала она. Белые локоны разметались по подушке. Груди подпрыгивали в такт толчкам.
— Погоди! — взмолился любовник. — Не сдержусь.
Он был таким смешным, развлекал ее байками о кругосветном плавании, о немыслимо далеких странах. О вещах вне Шестина, города, в котором она застряла навеки. Они гуляли по центру и целовались под вязами, и она не думала о дурных снах. Коля напоминал пирата.
— Я пью таблетки, — сказала она, прикусила мочку его уха.
Он застонал, забился на ней. Отдал частичку себя.
В минувший понедельник Инна отдыхала от работы перед телевизором. Листала журнал и клацала пультом, подыскивая мелодраму на ночь. Она застопорилась на канале «ТВ-Голд». Местное телевидение показывало передачу о ее доме. Коптер парил над полем, снимая здания сверху. Нефункционирующие дымоходы. Двускатная крыша. А вон окно, то самое, за которым она сейчас сидит. И заболоченная река, и поле…
Она добавила звук.
— …Шедевр архитектуры, — говорил диктор. — Несомненно, лучшее творение архитектора Элле.
Камера плавно вклинилась в подъездный портал, демонстрируя этажи и лестницу, по которой Инна спускалась и поднималась ежедневно. Диктор рассказывал об истории здания. В кадре появился худощавый мужчина с черными подрисованными бровями и темно-карими глазами. Инна подумала, что гримеры переборщили, пудря его. Титр сообщал, что это жилец дома, Адам Садивский.
— Он живой, — сказал Садивский. — Дом — живой, он мой друг. Он друг всех, кого приютил.
Инна решила, что передача давнишняя. Никаких Адамов среди ее соседей не было.
На футболке мужчины краснел принт. Толстые буквы складывались в слова «БААЛ-ЗЕБУБ».
— А это правда, — спросил ведущий — тень за камерой, — что дом исполняет желания?
— Если в это верить, — хитро улыбнулся Садивский.
Теперь канал транслировал мультфильм, стилизованный под обучающие материалы. Художник нарисовал на компьютере Иннин дом. Рожки дымоходов и гипсовые фрукты. Играла навязчивая мелодия, навевающая воспоминания о восьмибитных приставках. Тот же диктор вещал на фоне:
— Знакомьтесь, Лиля!
Мультяшная девочка была чем-то расстроена. Она наблюдала из окна, как сверстницы гоняют по двору на великах, рассекают от турникета до заросшей аиром Змийки.
— Лиля хочет велосипед, но у мамы совсем нет денег!
Показали крупным планом дом, и дом произнес, используя входную дверь, как рот:
— Попроси у меня!
Говорил дом с окающим акцентом, как вологодский крестьянин или Дед Мороз.
