Она представила его плечи, вздувающиеся бицепсы, узлы мышц на спине. Его руки, без толку снующие в воздухе. Горбик на плавках — она посмотрела, пока он отворачивался. И его…
Палец задумчиво прошелся к пупку и дальше. Саша блаженно зажмурилась. Поелозила по шершавой эмали.
«Интересно, у него больше, чем у Леши?»
Лешин, как он это называл, прибор Саша только чувствовала, но не видела. Чувствовала дважды, и в первый раз он причинил ей сильную боль. В прошлом году, в ночь на Ивана Купала, они с Лешиными друзьями отправились за город. Там проходил традиционный фестиваль этнической музыки. Молодежь купалась в реке, сигала через костер. Сжигали соломенную куклу. Звезды были крупными, а Лешины ласки нежными. Он целовал ее за ушком и подливал вино.
Друзья предусмотрительно удалились искать цвет папоротника. Она лишилась девственности на гермомешке, в водонепроницаемой палатке Jaguar1. И запомнила лишь боль, словно ее пырнули скальпелем. Леша сразу забрался в спальник и захрапел, а она пошла на берег и смыла кровь речной водицей. У нее было видение тогда, странное, полузабытое. Что-то про яму…
Звезды гасли, небо серело. Пьяные окрики пульсировали в полутьме.
Она позвонила дяде Альберту и попросила забрать ее. Тогда он еще не продал автомобиль. Отчим примчал к семи.
— Ты в порядке? — спросил он, напряженно вглядываясь в ее лицо.
— Да. Простите меня. Мама в курсе, что я?..
— Конечно, нет. Она думает, я поехал к однополчанину. Ненавижу врать твоей матери.
— Простите. — Она захныкала, как ребенок. И дядя Альберт, кажется, все понял. — Ну-ну. — Он вынул платок, осторожно вытер ее щеки. — Если никому тут не надо бить рожу, поехали выпьем по коктейлю. На въезде есть шикарная кофейня.
Второй (и последний) раз она отдалась Леше у него в гостях. За стеной спала Лешина мама. Саша ждала, что будет, как в книгах. Фейерверки и вулканические извержения. Леша закрыл ей рот рукой во избежание стонов. Но она и так не стонала, лежала молча, осмысливая процесс. Ей было щекотно и тепло. В согревающей темноте замаячило что-то незримое, желанное, и она опустила руки на ритмично двигающийся таз Леши, потянула на себя. Но жар не достиг требуемой точки; Леша заухал филином и обмяк. И решил, что эту территорию он исследовал досконально, пора идти дальше.
— Придурок. — Саша зло раскидала пену.
«А я говорила, — произнесла Александра Вадимовна, — подожди годик».
Саша заинтересовалась, что сказала бы мама, узнай, что дочь потеряла невинность в шестнадцать. Вряд ли корила бы, мама была продвинутой женщиной. С прошлым, с татуировкой, с поцелуями в видеосалоне…
