— Раки, — сказал мужчина. В его горле булькало, в брюхе — урчало.
«Раки обглодали мой труп» — вот что он имел в виду.
— Не приближайтесь! — взмолился Рома.
Его накрыло вонью канализации, скисшей ухи, мертвечины.
— Зна-ешь, — отрывисто проговорил живой труп. — Зна-ешь, как в старину называли раков?
— Нет! — закричал Рома. — Пожалуйста!
Из кустов выходили, поигрывая битами, люди. Мертвец напирал всей смрадной тушей.
— Как называли раков?
Холодная рука легла Роме на затылок. Он проснулся за мгновение до того, как биты размозжили ему голову.
Саша распахнула окна и включила группу «КИНО». Цой пел про пачку сигарет, а она танцевала на кухне, кружила вокруг швабры, как вокруг микрофонной стойки. Сверчок прекратил вылизывать брюшко и удивленно наблюдал за хозяйкой. Он по-прежнему игнорировал лоток, предпочитая ходить за кухонный шкаф. Саша сказала, что, если так будет продолжаться, мама выставит на улицу их обоих.
— Не так уж плохо на сегодняшний день! — басила девушка.
Дом подставлял солнышку свои бока, квартиру насыщал свет.
Саша подбросила и поймала яблоко, грызнула его.
— Ну что? Возьмемся за кладовку?
Сверчок махнул хвостом.
Саша придирчиво осмотрела чулан. Он был гадким утенком, паршивой овцой на фоне облагороженных комнат. Выцветшие лиловые обои украшали бурые кляксы. Паутина. Потолок шелушился, а вертикальная труба в углу облупилась и почернела. Пятно на задней стене напоминало очертаниями человека. Женщину. Ведьму. Вон растрепанные патлы, вон длинная, до потолочного карниза, лапа. И выпученное око — им притворилась сухая моль в сетях паука. Того и гляди силуэт отпочкуется от обоев, лапа полоснет нестрижеными ногтями.
При мысли о ведьме, Гильдеревой, настроение резко испортилось, даже солнечный свет померк.
Чулан — единственная жилплощадь, которую заслужила тетка. Неужели в ее венах течет та же кровь, что текла в венах Альберта и бабушки Зои?
Перед глазами Саши возникла Валерия Вячеславовна Гильдерева. Волосы завязаны в такой тугой узел, что скальп оттянулся и брови отползли на лоб. Неизменные брючные костюмы, неизменный муж, блеющий что-то на своем. Как называются эти слуги колдуний, черные коты на побегушках? Фамильяры? Палестинец (где она его откопала в Шестине?) был фамильяром ведьмы.
Саша осознавала, что демонизирует Гильдереву, но злость превалировала над здравым смыслом. Дядя Коля намеревался намылить палестинцу рожу, а мама упросила не делать этого. И зря. Гильдеревы заслужили хорошую взбучку.
