Не оборачиваясь, Рома потрусил по аллее. Ветви поскрипывали. Плотный туман увяз между деревьев, как тополиный пух в майской траве. Серебристая мгла застревала в чреве зданий. Асфальт из сна ничем не уступал настоящему.
Тук! — раздалось сзади. — Тук-тук-тук.
Бит-квартет ублюдков, тех, из монастырского леса, идет за ним. Идет, хихикая, и биты волочатся, ударяясь о ступени.
«Нет! — воспротивился он панике. — Это капает вода!»
Он много раз бывал в яхт-клубе. Купался, загорал, фотографировался. Просто гулял. Ни малолетки Речного, ни захудалые бродяги не представляют угрозы для него, здорового лба. Здесь устраивают велосипедные квесты, пьют пиво, трахаются. Играют в пейнтбол — руины усыпаны желатиновыми пульками.
В прошлом году он приводил сюда Олю Старыгину, одногруппницу. Набрался смелости, пригласил:
— Ты в таком месте не бывала…
— Ну, идем, — сказала Оля, на которую он засматривался со вступительных экзаменов.
Старыгиной отдых не понравился совершенно. Уже на походе к яхт-клубу стало понятно, что зря он рассчитывал поцеловать самую красивую студентку потока. Оля натерла мозоль, ее ужалила оса. При виде пляжа (без кабинок и прочих удобств) она спросила: «В какую дыру ты затащил меня, Вещук?» И потребовала вызвать такси. Успокоившись, все же посидела с ним на берегу, насупившись и демонстративно зажав ноздри.
Старыгина в подметки не годилась Сашеньке.
Он сосредоточился на Саше, умной, чудесной, длинноногой. Попробовал скорректировать жанр сна.
Кто-то проскочил за деревьями. Постаменты опустели — статуи выкорчевали себя из тумб и теперь рыскали в темноте. Осталась только женщина с веслом в устье аллеи.
Рома покосился через плечо.
Квартет не торопился, забавляясь в тумане, стуча битами по земле.
Желтые клыки и красные глаза. И слюна на подбородках.
Женская статуя рассматривала Рому с возвышения. Под голой округлившейся грудью выпирал живот. Гипсовая дама находилась «в положении», и лицо ее изменилось. Прототипом этой новой статуи явно была соседка Саши, официантка из «Водопоя».
Тук! — шарахнуло справа, Рома побежал по аллее. Боковое зрение сообщало, что за постаментами, за деревьями, за фонтаном прячутся оборотни с битами.
У ворот, в тени, стоял человек, Рома сбавил шаг.
— Выпустите меня! — взмолился он.
Человек захрапел, оторвался от решетки. Тьма соскользнула с него, как черная вуаль, и Рома в ужасе попятился.
К нему шаркал крупный мужчина, голый, не считая атласного халата. На халате были изображены павлины, под тканью вздрагивало толстое волосатое брюхо. Опухшие ноги едва волочились, с атласа текла вода. У мужчины была тяжелая челюсть без губ. Торчащие зубы окантовывали неровные гребешки плоти. Нос провалился, веки отсутствовали, отчего глаза казались мячиками в лунках. Лицо разбухло, приобрело оттенок сырой говядины с душком. Лопнувшие щеки были гнилостно-зелеными.
