«Полковнику никто не пи-шет»…
На полу сворачивались бумажные клочья. Обнажалась желто-белая штукатурка. Янтарные кляксы клея. Рисунок.
Что-то вроде щеточки высовывалось из-под обойной полосы, тонкие черные линии на желтом. Саша нахмурилась. Прервала музыку.
Из гостиной пела «Abba» и вокализировал отец.
Девушка завозилась со шпателем, к ногам падали куски обоев. Фрагмент за фрагментом она открывала рисунок. Словно выцарапанный наконечником чернильной ручки. В рытвинах сохранилась краска.
Саша отступила к кровати. Стукнулась об изголовье. Полиэтилен зашуршал.
— Мам, пап!
Сердце громко стучало в груди.
— Мама!
— Что такое?
— Идите сюда.
Родители вошли в спальню, посмотрели на дочь, на граффити.
— Вот так сюрприз, — сказал папа.
Это не было детской мазней. Это вызывало ассоциации со средневековыми гравюрами или иллюстрацией в учебнике анатомии. Да, именно анатомии почему-то, хотя рисунок изображал насекомое.
Муху.
Она сидела на стене, здоровенная особь, размером с шестилетнего ребенка. Лапки-щеточки надежно держались за штукатурку. Хоботок посасывал высохшее пятно клея. Тот, кто нацарапал ее, был одаренным гравером. Художником с большой буквы. Время пощадило картину. Четко выделялись жилки на крыльях, фасеточные глаза были как настоящие.
Много лет она пряталась под обоями.
Татуировка на теле дома.
— Талантливо, — сказала мама.
— Гадко, — произнесла Саша. — Гадостная гадость.
Муха ей не понравилась. На обложках некоторых ее книг были изображены скелеты и вампиры — это было нормально. Но огромная муха на стене! Рядом с кроватью!
— Фу.
— Не делай из мухи слона, — сказал папа. — Вдруг перед нами неизвестный шедевр знаменитого художника?
— Сумасшедшего художника.
— Зато нет известковых потеков и грибка.
«В морковный гроб не влезла бы», — отметила Шура, сверля взором муху.
— Все равно мы ее заклеим, — сказала мама.
«Побыстрее бы».
Саша насупленно изучала рисунок.
«Да ладно тебе, — сказала Александра Вадимовна, — какой-то жилец передал привет из тридцатых или двадцатых годов. Невинная шалость».
Осенью она гуглила статьи о мухах. Мухах-некрофагах, которые заводятся в мертвых животных и мертвых людях. Откладывают свои личинки. Питаются падалью. Она о многом читала осенью, как одержимая: о червях, стадиях разложения и похороненных заживо. Это был ее извращенный способ постигнуть смерть.
— Не филоним, девочки! — прервал ее мысли папа.
Прежде чем вернуться к обоям, Саша сфотографировала рисунок. А потом шпателем разрезала муху пополам. Акт вандализма, от которого ей стало гораздо легче. Очередная попытка перечеркнуть прошлое. Не позволить тем мухам поселиться в ее новой жизни.
