Ах, ты моя милая Родина! Родинка! Родимочка! Травушка-муравушка да тоскливая небесная синева. Ничего не видел более горького и обманного, чем твоя проституционная невинность, украшенная ненасытным: дай и сгинь! Сквозь тусклые сумерки твоей вечности просматривается только глаз вампира и кровососа, который своим жадным взглядом никак не хочет измениться до Христового «люблю». Дай и сгинь — как звон и набат звучит в наших жилах, сердцах, мускулах. Ничего другого не знает. Везде оно: в словах, взглядах, жестах, просьбах, заклинаниях, молитвах, молчании. Своими гениями заселили, не найдя уголочка для их души, на своему вечном и кровном.
Ах, ты моя милая!.. Ах, ты моя последняя!.. И что ты такое?! Или только земля, обозначенная границами — с полями, лесами, лугами, с богатым черноземом, с синей унылостью льна и глухим дремом пущ, с оскверненными могилами предков? Или ты что-то совсем другое? Разве возможно, чтобы только это тебя определяло? Разве можно назвать родину родиной без ее духовности, без окрыленной мысли и осознания свободы и праздника? Пусть мгновенного, пусть болючего праздника, но сущного, который от самого Бога. А это уже привилегия человека, его воля, начало и основа всего. Только он может дать ей имя. Он — Человек! Даже живя далеко от родных мест, мы носим в себе ее образ. Значит, родина — мы, люди; наша святость и вера, наша память и грусть, песни наши, неозвученные родным словом. Поэтому и отвечать нам за все!
Цепочка последовательных мгновений — наша жизнь. А они такие короткие и хрупкие, эти мгновения. Такие незначительные своей численностью. Так зачем портить недоверием и ревностью то единственное, которое никогда под солнцем не повторится?
— Знаешь, моя птица кареглазая! На свете ничего нет: ни плохого, ни хорошего и, естественно, никакого совершенства, — начал я нести чушь, тем самым отвлекая Лину от больного для меня вопроса.
— Как это? — не поняла Лина.
— Понимаешь, точно нельзя определить: где хорошее, а где плохое.
— Здесь все как на ладони, — твердым голосом говорила Лина.
— Например? — наступал я.
— Миллион примеров, — стояла на своем Лина.
— Приведи хотя бы один.
Лина глубоко вдохнула, села на кровать и начала свое рассуждение:
— Вот хорошее: люди встретили друг друга, полюбили... Чудесно?
— Ну... — неопределенно кивнул я.
— Человек придумал автомобиль. Раньше на лошадях сто километров сутки ехали, теперь — часа полтора.
— А плохое?
— Предательство, обман, — короткий, без всякой паузы ответ Лины.
