Моя улица, на которой я живу, где Солнце и Луна, сменяя друг друга, по очереди отдыхают на крыше моего четырехэтажного дома и, обязательно на несколько часов заглянув в окно, ласкают надеждой на здоровье и хорошее настроение, а еще на желанную неожиданность, которая зажигает сердце свободой птичьего полета, — моя улица — бульвар Шевченко. Он, как прогулочная аллея в каком-нибудь небольшом парке: в одном конце плюнь — долетит до другого. Всей ходы от «А» до «Я» пять минут, не больше. «А» — это небольшой барельеф Тарасу Шевченко, в честь которого и назван бульвар, «Я» — кинотеатр «Киев». Тенистые каштаны и клены создают сплошную непроглядную крышу, под которой и в дождь можно сидеть не промокая. В самую невыносимую жару здесь свежо и прохладно — легко дышится.
А осенью, тихой порой, мягкие солнечные лучи, неслышно скользя по золотым листьям вниз, делают воздух желтым-желтым, будто глаза кошки.
Есть на бульваре и небольшой импровизированный базар, который своим разнообразием продуктов и Комаровке мало в чем уступит. Весной здесь купишь и первый свежий огурец, и помидор, и петрушку, и лук, и укроп, и капусту. Летом, осенью, зимой — все, что огород дает, а еще — молоко коровье и козье, творог, яйца, кур, сало, самодельную копченую колбасу, вяленых щук, плоток, лещей.
И местные путаны здесь гуляют себе.
Как-то ближе к осени, когда тепло еще не оставило землю и в природе ласково и хорошо, а уходящее лето приобрело свое яркое выражение в цвете деревьев, травы и даже воздуха, я с одним знакомым шел к пивбару. В руках у меня была бутылка водки. Дотянулись до этого «криминального сборища». «Криминального» потому, что никто никаких налогов в казну не платил: ни торгаши, ни путаны. Все, как всегда, существовало на свой страх и риск. И первых, и вторых не оставляла без внимания милиция. И если путаны во время милицейского налета могли маскироваться под покупателей, то бабулькам — а в основном они составляли ряды торговавших — некуда было спрятаться: их «преступная деятельность» просматривалась со всех сторон. И с ними не церемонятся: несколько человек бросают в машину (на всех мест не хватает), везут куда-то, остальных разгоняют. Было и такое, что отбирали сигареты, у кого они были, остальных не трогали. Но все равно после большого или маленького разгона базар возрождался, как пресловутая птица Феникс, и негромким шумом шумел опять до новой милицейской операции. Вечная жизнь вечных мучеников! Слезы и боль, горечь и разочарование. Проклятие в адрес власти и покорное ее обожание... Так вот: дотянулись с бутылкой водки в руках до базара, отоварились нехитрой закуской — солеными огурцами, поллитровой баночкой маринованных опят, небольшим кольцом домашней колбасы, и решили идти ко мне; может, метров сто до моего дома. Вдруг одна бабуся-торговка остановила нас.
