. Крестьянская пашня в вотчинах этих монастырей составляла 45 913,5 четверти на 9 313 крестьянских дворов, что дает средний размер запашки на один крестьянский двор 4,8 четверти
[76].
Не будучи вполне тождественными по содержащемуся в них материалу (и по составу монастырей и по количеству уездов), эти два ряда цифр, однако, охватывают в общем один и тот же район Русского государства и потому могут быть сопоставлены друг с другом для выявления тех процессов, которые характеризуют эволюцию размеров крестьянской запашки. При этом и направление процесса и его интенсивность достаточно ярко определяются величиной средней запашки на двор в 50–60-х и в 70–90-х годах: крестьянская запашка на двор сокращается почти на 40 % (38,5 %).
Еще более резкое снижение размеров крестьянской запашки было в Новгородской области. В то время как «в конце XV в. и первой половине XVI в. пашня на двор редко понижалась ниже 7 четвертей в каждом поле», в 80-х годах XVI в. в среднем «на двор пахали... 2–3½ четверти в каждом из трех полей»[77].
Не трудно уяснить социальный смысл двух охарактеризованных выше явлений в области земельных отношений. И рост барской запашки и уменьшение запашки крестьянской означали перераспределение земель между основными классами русского общества XVI в. — между феодалами и крестьянами, — перераспределение, сущность которого заключалась в захвате феодалами-землевладельцами крестьянских земель.
В прямой связи с ростом феодального землевладения в XVI в. стоят перемены в характере крестьянских повинностей. Растущая барская пашня сопровождалась ростом крестьянских повинностей по обработке этой пашни — ростом барщины. Увеличение удельного веса барщины в составе крестьянских повинностей — одно из самых характерных явлений экономического развития России в XVI в. Заинтересованные в расширении барской запашки, землевладельцы усиленно вводили барщину для крестьян, живших на их землях.
Рост барщины означал вместе с тем и рост степени эксплуатации крестьян землевладельцами. В этом отношении предки Евгения Онегина, заменившего, как известно, «ярем барщины старинной» «оброком легким», поступали как раз наоборот, требуя от крестьянина все больше и больше барщинного труда («за всякие монастырские доходы», как говорится в уставной грамоте Троице-Сергиева монастыря 1590 г.)[78].
Процесс роста степени эксплуатации крестьянства в XVI В. очень хорошо можно проследить на материале послушных грамот
