Увидев свою жену, господин Швабе решил одним махом уничтожить всякую видимость спора. Он не хотел, чтобы Эльза вмешалась в этот спор. Господин Швабе втайне мечтал, чтобы Эльза вообще на занималась политикой. Как не подходит женщине интересоваться политикой! Но Эльза так эмансипировалась последнее время, что ей прямо и слова не скажешь.
— Дело ума и пули! — воскликнул господин Швабе и встал навстречу жене. — С господином графом ты знакома, с господином лейтенантом фон Лерхенфельд...
Граф поднялся, оборачиваясь к женщине.
Тяжелый, коренастый, он имел вид загадочный, как сундук с двойным дном.
Изумление, а затем восторг мигом овладели профессором Пфальцем — это была, бесспорно, та самая гейдельбергская девушка! Такая нежность таилась за ее длинными ресницами, что спазмы схватили горло профессора. Ему привиделось — она пронесла свою молодость сквозь долгие годы, она казалась даже еще моложе, чем раньше, в этом весеннем розовом пальто, неспособном скрыть стройность и округлость ее тела. Она приближалась быстро и мягко, и уже воздух насыщался запахом ее духов. Цветистый луг! Юность! Любовь!..
Она подошла, и профессор услышал наконец ее голос:
— Нет, пока не поймали этого негодяя Левинэ, графиня Вестарп не отомщена. Я бы, кажется, задушила его собственными своими руками!..
Наваждение! Галлюцинация! Это совсем не та!... Какой-то фат уже успокаивал ее:
— Левинэ-Ниссен? Да он уже попался. Сам видел. Жуткая физиономия.
При этих словах профессор Пфальц дернулся со стула, словно собираясь бежать. Но, овладев собой, он остался за своим столиком и даже принудил себя допить чашечку кофе. Затем расплатился, встал и, стараясь не торопить шаг, двинулся к выходу. На площади он остановился и, сдвинув мягкую свою шляпу к затылку, ослепительно белым платком отер внезапно вспотевшее тщательно выбритое лицо.
Нет, тут не до любовных воспоминаний, не до уюта! Ведь сколько раз зарекался он ходить в этот проклятый сад! Вечно что-нибудь здесь услышишь такое!.. И он быстро зашагал туда, где зеленые шапки Фрауенкирхе вздымались на многометровых башнях над крышами старых домов.
Зачем он-то ввязался в это страшное дело? Тоже герой выискался! Что ему до этого политического безумца? И это он, он сам уговорил своих друзей дать приют опасному беглецу, как бедному студенту! Он и своих друзей подверг смертельной опасности!
— А-а-а! Это невыносимо! Это ужасно!
Когда наконец исчезнет из Мюнхена этот Левинэ — в Австрию, в Швейцарию, а лучше всего — в свою Россию? Только бы скорей! Сон и аппетит покинули профессора Пфальца с того дня, как он принял участие в судьбе Евгения Левинэ.
