Февральская революция выразилась здесь в свержении старой местной власти. Крестьяне с большим рвением ловили стражников, полицейских, урядников, вязали им руки и отвозили в уезд. Сменяли старшин, старост, кое-кого держали в «холодной».
Что касается Временного правительства и Советов, то для крестьян они почти не существовали.
Жизнь продолжала идти прежним своим порядком. Как будто и свобода, а повернуться некуда, по-старому тесно. Подати, недоимки, дорожные и другие повинности, давившие на крестьян тяжелым грузом, оставались их уделом и теперь. Все жизненно важные для крестьян вопросы оставались неразрешенными. Ни на один из них не могла или не хотела ответить новая власть. Беднота нетерпеливо нажимала: что же, когда же? Ждать становилось все труднее.
— Погодим, — отвечали выборные, — что скажут из уезда.
Тем и заканчивалось.
Наконец из уезда пришла бумага: «Организовать волостные земельные комитеты». Всколыхнулись мужики:
— Земля!
— Эх, как бы не прозевать!
Мне вначале не все было ясно. Только вплотную соприкоснувшись с жизнью крестьян, я уяснил сущность земельных отношений, сложившихся в Приморье между переселенцами-новоселами и старожилам и стодесятинниками. Стодесятинники теснили новоселов, превращали их в полубатраков, эксплуатировали с чисто колониальной жестокостью. Иногда переселенцы не выдерживали и уезжали обратно в свои безземельные губернии.
Переселенцы в большинстве своем были неграмотны, невежественны и темны. Жили исключительно одним желанием: укрепиться на земле. Внешние явления жизни медленно доходили до их сознания, но, дойдя, крепко зацеплялись там.
Вот почему так всколыхнулись крестьяне, услышав об организации земельных комитетов. «Решат-таки земельный вопрос по справедливости», — думали они.
В бумаге, что пришла из уезда, в самом конце была приписка: «Предписывается впредь до решения Учредительного собрания не нарушать существующих земельных отношений».
Приписка была непонятна: «Раз ставят земельные комитеты, значит землю делить. А ждать нам не к чему», — говорили крестьяне.
Выбрали комитеты. Посадили туда грамотных «обстоятельных» мужиков. Но до дележа земли дело не дошло. Встревожившиеся было кулаки-стодесятинники успокоились.
Беднота начала жать на земельные комитеты:
— Что же вы, члены земельные, когда землю делить будем?
— Землю трогать не велено, ждать приказано Учредительного собрания.
Приезжали уполномоченные. Крестьяне впервые услышали длинную политическую речь. Слушали терпеливо, со вниманием, но понимали плохо. Главного — о земле, о недоимках, об окончании воины — не услыхали. Уполномоченный говорил о достижениях революции, о Временном правительстве, о войне до победы.
