Наконец жаркие споры студентов затихли. Посетители разошлись. Шоир закончил распевать свой дастан о битве краснозвездных богатырей с шайками Джунаидхана, нападавшими на мирные кишлаки хивинцев и аулы туркмен. Едва он ушел, как имам обратился к «непокорным» студентам, выступавшим в спорах против наставников, предложил им пройти в мечеть подготовить вопросы. Через час он придет разъяснить их заблуждения. Все они встали, склонились в поклоне и гурьбой направились к медресе. Остался лишь их задиристый вожак, он присел за спиной у дюжего детины, верного спутника имама. Несомненно, его сразу обнаружили бы, но к чайхане подъехал запыленный всадник в военной форме. Он устало слез с покрытого потом коня. Взяв его за повод и подведя к дальнему краю настила, привязал на длинный чембур и устало опустился на кошму. Подбежавшему самоварчи сказал:
— Чаю, браток, да покрепче! Два дня не спал… Где тут военкомат? Фу, черт! Сидя засыпаю…
Самоварчи растерянно оглянулся, пробормотав. — Не понимаю, — и побежал за чаем. Азанчи заговорил:
— Не понимает он по-русски. А военкомат помещается в Новом городе. Здесь только дружина и милиция. Издалека ваш путь?
— Из Самарканда. Срочное донесение, день и ночь скакал, коня замучил и сам измотался. — Он сделал несколько глотков чая, растянулся на кошме и моментально захрапел.
— Вот так гонец! — усмехнулся азанчи. — Голыми руками бери. — Он перевел имаму слова военного. Тот нахмурился, посмотрел на притихших мюридов, тихо сказал:
— Я получил сообщение из Бухары. Настоятель и его спутник задержатся в Самарканде. Не арестовали ли их? Надо добыть бумагу.
— Проснется. Спит-то как… на животе, — с сомнением сказал азанчи. Телохранитель имама, рыжий детина, пробурчал:
— Тогда голову надо отрезать. — Он ощупал на поясе нож. Имам опасливо покосился на чайханщика, но тот был углублен в свою работу: аккуратно собрал на поднос нарезанную для плова морковь, мясо, лук и пошел готовить плов.
— Догадался уйти старик. Не доверяю ему. А ты попробуй достать бумагу. Может, не проснется… — Имам осмотрел спящего бойца. Телохранитель встал и, косолапо шагая, подошел крадучись к спящему. Нагнувшись, прислушался к дыханию и решительно протянул руку. Вдруг дремавший конь вскинул голову, прижал уши, заржал, оскалив зубы, и чуть не схватил руку. Детина испуганно отпрянул, опасливо косясь на злого коня.
— И-и-е! Вот шайтан, чуть руку не отгрыз, проклятый…
— Пусть спит. Слышу шаги, это Абдулла-касаб. Он нам достанет бумагу, да и голову этого неверного. А труп унесем, спрячем там, где живет такой же разрушитель шариата. — Имам напряженно вглядывался в темень дороги. Вскоре к чайхане подошел дервиш.
