– Значит, договорились, – произнес Воун.
– Значит, да.
Сотня баксов! Энни чуть спасибо не сказала.
– Иди уже, – поторопил ее Воун. – Как закончу, найду тебя в общественном центре.
Воун спустился к лодке, потом обернулся и, посмотрев на нее из-под капюшона дождевика, прикрикнул:
– Иди!
– Увидимся, – ответила Энни, направляясь к порту.
Порт делился на три секции: в коммерческой швартовались рыбаки; там они выгружали улов и взвешивали его у садка с омарами. В публичной лето напролет заправлялись яхты и прочие прогулочные суда. В ожидании шторма команда «Финистерре ботс» работала сверхурочно, вытаскивая из воды немногие оставшиеся лодки и укрывая их в сухом доке. Третья секция представляла собой пирс, к которому причаливали паромы. Два рейса связывали остров с Бар-Харбор на севере и Бутбей-Харбор к западу отсюда.
Энни направилась в город, где над входами в редкие учреждения опасно раскачивались на ветру деревянные таблички. На полпути стояла домашняя гостиница Лидии меж двух буков. Это был маленький домик, обшитый вагонкой и выкрашенный в белый и голубой цвета. За белым забором из штакетника увядал в последних осенних муках сад. Летом на веранде в белых креслах-качалках отдыхали гости, а местные со всего городка валили в скромную пристроенную к дому пекарню.
Энни остановилась у калитки, как обычно, не решаясь войти. Лидия была ее подругой. Лучшей подругой. Это ведь благодаря ей сейчас в кармане у Энни лежала сотка, которую не терпелось потратить. И все же какая-то часть Энни по-прежнему ощущала себя пришлой, чужой. Другая ее часть удивлялась, с какой стати человек вроде Лидии вообще станет уделять ей время.
– Тетя Энни! – окликнул ее тоненький голосок. И сразу же зачавкали по грязи детские ножки.
Энни обернулась к источнику своей радости – под дождем к ней бежал Оливер. Бежал он, как бегают четырехлетки, выкладываясь полностью, не сдерживаясь, стремясь к ней всей душой. Она подхватила его, облаченного в скользкий от дождя плащик.
– Я сегодня пообедал, – шепнул он ей на ухо.
Знал бы он, какая это удача – поесть и верить, что всегда так и будет.
– Спорим, было вкусно, – сказала Энни.
Следом за сыном шла Лидия, с ног до головы одетая в синюю, в тон ее глаз, одежду «Patagonia»[5]; ее темные волосы были заплетены в крендельки у висков. Вообще, куда бы Лидия ни шла, даже в поисках пропавшего ребенка, она всюду несла с собой свет.
– Ты-то мне и нужна! – сказала Лидия. – Я хочу взять лошадей и поискать мальчика верхом. Минут через пятнадцать вернусь. Отведешь Оливера в общественный центр, ладно? Там кто-нибудь да присмотрит за детьми. – Она подошла ближе и поцеловала Энни в щеку. – Как поработала?
