Рубашки пахли мальчиком. Она подносила их к лицу и вдыхала запах, такой родной. И улыбалась: теперь она хоть кому-то нужна, у неё есть Кирюша, копия маленького Гриньки, которого ей не пришлось воспитывать, а этого Дарья воспитает, коль у матери руки не доходят. Моду взял: как из школы вернётся, на планшете своём в игры играет. А за уроки вечером садится, потёмки уж, спать давно пора, а он с книжками-тетрадками волохается.
Вечерами Григорьевна рассказывала дочери о Кирюшиных проступках: «По русскому задание не сделал, а мне сказал, что сделал, убежал гулять. Ты бы Грише велела, чтоб велосипед у него отобрал. Носится по улицам, а я не знаю где. Сердце за него болит».
Линора-Лидия досадливо морщилась: катается мальчишка, и пусть. Город маленький, машин на улицах почти нет, на центральном шоссе только. Так он там не катается. А сердце болит, потому что лекарства надо пить, а не травками баловаться (сушёную траву Дарья привезла с собой и утверждала, что от неё легче, а лекарства отрава, химия).
Выслушав материну длинную тираду, Линора шла к невестке. И соглашалась с ней, что с появлением в их доме Дарьи Кир стал лучше учиться, что Гриньку перестал мучить гастрит, что перечить Дарье не надо, пусть говорит… Велосипед у ребёнка отбирать тоже не надо.
И всё продолжалось по-прежнему.
Кирюша, не найдя у матери поддержки, действовал осторожно. Если в борщ насыпать стакан соли, всем станет ясно, что это сделал он, а не прабабка. А если добавлять по чуть-чуть…
Прабабке он пакостил незаметно, исподволь, и не каждый день. Прокрадывался на кухню и, вычерпав из кастрюли с готовым бульоном добрую половину, доливал её доверху водой, а бульон сливал в раковину. Солил уже посоленную Дарьей кашу. Подсыпал в компот ложку-другую сахарного песку, так что его никто не мог пить: очень сладко.
– Мама, опять у тебя суп как водичка, – выговаривала матери Линора. – Я мясо покупаю не для того, чтобы оно в холодильнике мёрзло, а чтобы его есть.
– Да я на мясе варила, вон, погляди, в кастрюле кусище какой.
Мясо в кастрюле было, а вместо бульона вода.
– Дарья Григорьевна! От вашего компота губы слипаются. Сладкий как сироп, – морщилась Зинаида.
– Ба, ты бы поменьше соли клала, – просил Гринька.
– Да и я так – поменьше, – оправдывалась Дарья.
– Не буду это есть! – Кирюша отодвигал от себя тарелку и встречал виноватый прабабушкин взгляд. Не знает, что ли? Думает, что сама пересолила?
Результат, что называется, превзошёл ожидания. Кирюше снова стали выдавать деньги на школьные обеды и завтраки, а Линора, которая давно уже работала не в ресторане, а в столовой плодоовощной базы, сказала матери:
