– А что обычно нужно, когда ты встречаешься с кем-то? – отвечаю вопросом на вопрос.
– В моем случае, как раз те самые деньги, – холодно говорит мужчина.
– Тогда тебе чертовски не везет с женщинами, – пора начать играть по его правилам.
Никольский замирает на некоторое время, словно задумавшись над чем-то, а потом неожиданно улыбается так, отчего в уголках его губ появились небольшие морщинки.
– Возможно, Валерия, но тебе не стоит совать туда свой нос, – тон его голоса изменился, но я не тороплюсь расслабляться.
– Может и тебе не стоит совать свой нос в мои отношения с Марком, – стараясь отвечать также спокойно, как говорит со мной мужчина. – Чтобы все было по-честному.
– Вынужден расстроить, но я не прислушаюсь к твоим словам. Марк мой друг, и меня беспокоит, что рядом с ним такая девушка как ты.
Даже не знаю, звучит это как предостережение или явная угроза, но беру себя в руки, устремив свой взгляд на него, стараясь не терять зрительный контакт.
– Настолько плохая девушка? – уточняю я, не понимая, куда нас могут завести эти разговоры.
– Почему плохая? – удивленно спрашивает Никольский. – Просто не похожая на остальных, – отвечает он.
– И чем не похожа? Тем, что отказываюсь от денег?
Виктор продолжает смотреть на меня и молчать, словно обдумывая свои следующие слова.
– И в этом тоже, – серьезно произносит он. – А еще я не могу понять, чего мне стоит ожидать от тебя. Если ты знаешь о Жанне, то понимаешь, о чем я говорю.
– Значит, я не предсказуемая? – стараюсь не рассмеяться. – Загадочная? Таинственная? Или опасная? – не соображаю, все ли эти слова подходят под синонимы для его «не понятная».
Мужчина перестает мериться со мной стойкостью взгляда, первым разорвав его. Можно ли это считать за маленькую победу?
– Пусть будет так, – улыбается он, и я облегченно вздыхаю.
– Виктор, – обращаюсь я к нему, привлекая вновь к себе внимание. – Я понимаю, что ты заботишься о Марке, и я не собираюсь мешать вашей дружбе. Мне даже нравится, что вы настолько доверяете и защищаете друг друга. Но позволь ему самому заниматься своей личной жизнью. А я могу сказать лишь одно, – замираю на несколько секунд, осознавая, что сейчас признаюсь в своих чувствах постороннему человеку. – Я не сделаю Марку больно, не предам его доверие и буду защищать его так же, как и ты. А может даже сильнее.
Произнеся эти слова, которые тяжело мне дались, я откинулась на спинку стула, тяжело вздохнув. Никольский продолжал удивленно смотреть на меня, словно не веря моим словам. Но потом он снял свои очки вновь, потирая уже привычным для меня движением переносицу, и мягко ответил:
